Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Барни кивнул.

— Тогда не придется запихивать большое ядро в малый ствол, как случалось уже не раз.

— Вот именно.

Эбрима встал из-за стола.

— С меня довольно, — сообщил он остальным игрокам. — Спасибо за игру, господа.

— Погоди-ка! — прорычал капитан Гомес. — А как насчет дать нам отыграться?

Двое других испанцев его поддержали — один кивком головы, другой ударом кулака по столешнице.

— Давайте завтра, — сказал Эбрима. — Мы играли весь день, и я хочу пить. А теперь мне есть на что купить выпивку.

— Да брось, еще один круг! Двойная ставка!

— У вас не осталось денег.

— Сыграю в долг.

— От долгов заводятся враги.

— Брось, говорю!

— Нет, капитан.

Гомес вскочил, перевернув стол. Роста в нем было добрых шесть футов, а сейчас вдобавок этот широкоплечий верзила влил в себя пару кувшинов вина.

— А я говорю — да!

Прочие посетители таверны сообразили, что пахнет дракой, и потянулись к выходу.

Барни поспешил встать между Гомесом и Эбримой.

— Капитан, хочу вас угостить, ваш стакан расплескался.

— Ступай в ад, английский дикарь! — рявкнул Гомес. Испанцы считали всех англичан северными варварами, что было забавно, поскольку сами англичане так же относились к соседям-скоттам. — Он должен играть!

— Нет, не должен. — Барни развел руками, как бы убеждая прислушаться к голосу разума. — Всякая игра рано или поздно заканчивается.

— Мне решать, когда она закончится. Я тут капитан!

В разговор вмешался Карлос.

— Так нельзя, капитан! — Карлос быстро начинал злиться, когда видел несправедливость, — быть может, потому, что сам от нее пострадал. — В картах все равны. — Он не преувеличивал: этого правила действительно придерживались, и за карточными столом офицеры становились ровней солдатам. — Вы сами это знаете, капитан, и не притворяйтесь, будто забыли.

— Спасибо, Карлос, — поблагодарил Эбрима и сделал шаг назад, отступая от опрокинутого стола.

— А ну вернись, черномазый дьявол! — прорычал Гомес.

В тех редких случаях, когда Эбрима — по любому поводу — ввязывался в спор или ссору, его соперник неизбежно вспоминал о цвете кожи и пытался оскорбить бывшего раба. Все было настолько предсказуемо, что уже начинало утомлять. По счастью, Эбрима отменно владел собою и никогда не покупался на эту уловку. Вот и теперь он пропустил слова Гомеса мимо ушей и просто повернулся к капитану спиной.

Подобно всем задирам, Гомес не терпел, когда его старались не замечать. В ярости он напал на Эбриму сзади. Удар у него вышел не то чтобы сильный — все-таки он слишком много выпил, — но искусственная рука Гомеса была железной, а потому Эбрима, которого задело по голове, пошатнулся и упал на колени.

Гомес рванулся к Эбриме, явно намереваясь снова того ударить. Карлос обхватил капитана сзади обеими руками, но разъяренный Гомес перестал что-либо соображать: он стряхнул с себя Карлоса, который уступал ему силой, и подступил вплотную к Эбриме.

А затем извлек из ножен кинжал — второй, человеческой рукой.

Барни кинулся на помощь Карлосу. Вдвоем они кое-как удерживали Гомеса, покуда еще не пришедший в себя после удара по голове Эбрима поднимался на ноги. Гомес, впрочем, справился и с двумя соперниками — и вскинул руку с зажатым в кулаке кинжалом.

С ужасом Барни осознал, что обычная трактирная свара вот-вот обернется убийством.

Карлос перехватил было руку Гомеса, но капитан отшвырнул его прочь одним взмахом своей железной конечности.

Эта заминка подарила Барни две секунды, которых вполне хватило, чтобы обнажить собственное оружие — испанский кинжал двух футов длиной с изогнутой рукоятью.

Кинжал Гомеса был занесен высоко в воздух, железная рука шарила вокруг в поисках опоры, грудь капитана оставалась открытой.

Когда Гомес обрушил свой кинжал вниз, целясь в шею ошарашенно моргавшему Эбриме, Барни шагнул вперед — и вонзил лезвие в левую половину груди капитана.

Удар получился удачным — или неудачным, как посмотреть. Барни бил практически наугад, однако острое двустороннее лезвие легко рассекло плоть Гомеса и проникло между ребер. Яростный рык из капитанской глотки внезапно оборвался. Барни выдернул кинжал обратно; из раны хлынула алая кровь. Должно быть, клинок достал Гомесу до сердца. Мгновение спустя Гомес рухнул на пол с таким грохотом, будто повалилось срубленное дерево; ослабевшие пальцы выпустили кинжал.

Барни потрясенно уставился на него. Карлос выругался. Эбрима, наконец-то пришедший в себя, схватился за голову.

— Что мы натворили?!

Барни опустился на колени и пощупал шею капитана. Жилка не билась. Кровь из раны перестала течь.

— Мертв, — сказал Барни.

— Мы убили офицера, — проговорил Карлос.

Да, Барни помешал Гомесу прикончить Эбриму, но доказать это будет чертовски трудно. Юноша огляделся: невольные свидетели убийства спешно покидали таверну.

Никто не станет расследовать, из-за чего и каким образом все произошло. Имела место стычка в таверне, и солдат убил офицера. Для таких преступников армия пощады не ведала.

Барни услышал, как хозяин таверны на фламандском наречии что-то говорит слуге-подростку. Тот убежал.

— Они послали за городской стражей, — сказал Барни.

— Наверное, побежал в ратушу, — предположил Карлос. — Значит, нас арестуют через пять минут.

— И меня казнят.

— Нас обоих, — поправил Карлос. — Я же тебе помогал.

— Африканца тоже никто жалеть не будет, — добавил Эбрима.

Не тратя времени на пустые разговоры, они метнулись наружу и выскочили на рыночную площадь. Барни увидел, что день клонится к закату. Отлично, до сумерек рукой подать.

— К набережной! — крикнул он.

Троица пересекла площадь и свернула на улицу Лейестраат, что выводила к реке. Это была оживленная улица посреди процветающего города, на ней хватало людей и лошадей, равно как и повозок и носильщиков, изнемогавших под тяжелой ношей.

— Эй, помедленнее! — окликнул Барни своих друзей. — Нельзя, чтобы все запомнили, в какую сторону мы пошли.

Правда, даже быстрый шаг мог вызвать подозрения. По оружию местные опознают в них солдат. Одеты они, конечно, неброско, почти неприметно, однако высокий рост и окладистую рыжую бороду Барни не спрячешь, да и чернокожий африканец бросается в глаза. Хорошо хоть, скоро ночь.

У реки беглецы остановились.

— Нам нужна лодка, — сказал Барни.

Он умел управлять разными судами и всегда любил ходить под парусом. На реке было множество лодок — одни покачивались на воде у самого берега, привязанные к колышкам, другие стояли на якорях посреди реки. Впрочем, мало находилось глупцов, готовых оставить свое суденышко без присмотра, особенно в городе, где полным-полно иноземных вояк. Более крупные лодки сторожили часовые, а из мелких предусмотрительно повынимали весла.