Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Элисон чуть повернулась и задела Пьера грудью. Насколько Пьер знал — а он знал это наверняка, — женщины никогда не проделывали подобного якобы случайно.

— Мы с вами похожи, — проговорила она. — Мы оба служим весьма могущественным людям. Так сказать, помогаем исполинам. И должны поэтому работать вместе.

— Ничуть не возражаю. — Конечно, она предлагала политический союз, однако за ее словами крылось нечто большее. Ее голос, выражение ее лица — все намекало на то, что Элисон тянет к Пьеру.

Он уже год не помышлял об интрижках. Разочарование в Вероник и отвращение к вульгарной Одетте не оставляли в сердце места для нежных чувств к другим женщинам.

На мгновение Пьер растерялся, не понимая, как ответить на заигрывания Элисон. Но быстро сообразил, что слова девушки по поводу совместной работы — вовсе не пустая болтовня, призванная скрыть женский интерес к мужчине. Скорее, все обстоит ровно наоборот: она кокетничает с ним и соблазняет, чтобы принудить к сотрудничеству в делах. Обычно сам Пьер притворялся, будто влюблен в женщину, дабы чего-то от нее добиться. Он улыбнулся этой мысли, а Элисон приняла его улыбку за поощрение и слегка наклонила голову, так что ее лицо оказалось как бы запрокинутым в ожидании поцелуя. Тут уж никто бы не ошибся.

Однако Пьер медлил. Что это даст лично ему? Ответ пришел незамедлительно: влияние на королеву Франции. Если он станет возлюбленным лучшей подруги Марии Стюарт, то превзойдет в могуществе обоих герцога Франсуа и кардинала Шарля.

Он подался вперед и поцеловал Элисон. Ее губы были мягкими, жаркими, податливыми. Она завела ладонь ему за голову, крепче прижимая к себе, раскрыла губы навстречу его языку. А потом вдруг отстранилась.

— Не теперь, — прошептала она. — И не здесь.

Пьер прикинул, что бы это могло означать. Она что, хочет забраться с ним в постель в другом месте и попозже? Незамужней девушке вроде Элисон не пристало терять девственность. Если о том станет известно — а подобные новости при дворе расходились быстро, — она никогда не сможет удачно выйти замуж.

Впрочем, для девственницы из высшего сословия допустимы многие вольности с мужчиной, за которого она намерена выйти.

Тут Пьера осенило.

— О нет, — простонал он.

— Что такое?

— Ты ведь не знаешь, правда?

— Чего я не знаю?

— Я женат.

Лицо Элисон вытянулось.

— Боже всемогущий!

— Все устроил кардинал Шарль. Одной женщине срочно понадобился муж… ну, по обычной причине.

— О ком ты?

— Алэн де Гиз обрюхатил служанку.

— Об этом я слышала. Ой, так это тебя женили на Одетте?

Пьер пристыженно кивнул.

— Да.

— Но почему?

— Это моя цена за право именоваться Пьером Оманом де Гизом. Так записано в брачном свидетельстве.

— Вот дьявол!

— Прости.

— И ты меня прости. Знаешь, а я бы, наверное, сделала то же самое, ради имени.

На душе у Пьера стало чуть светлее. Пусть он приобрел и тут же утратил возможность приблизиться к королеве, но, по крайней мере, Элисон не презирает его за женитьбу на Одетте. А ее мнение, внезапно осознал Пьер, многое для него значило.

Дверь открылась, и Элисон с Пьером поспешили отодвинуться друг от друга. Вошел Лувье.

— Все, договорились.

Он взял со стола кинжал в ножнах, повесил обратно на пояс и запахнул плащ, пряча оружие.

— Пойду одеваться, — сказала Элисон. — Вы двое ждите в парадной приемной.

Она скрылась за дверью, что вела во внутренние покои.

Пьер с Лувье прошли по коридору, миновали переднюю и очутились в большой зале с золочеными настенными панелями, многоцветными шпалерами и турецким ковром под ногами. Это и была парадная приемная. За ней располагалась другая зала, где король на самом деле принимал подданных; дальше шла сторожевая, где несли караул два-три десятка солдат, а уже потом — королевская опочивальня.

Несмотря на ранний час, в приемной успели собраться несколько придворных.

— Он выйдет через час, если не через два, — сказал Лувье. — Еще даже не начинал одеваться.

Пьер сел и, чтобы скоротать ожидание, принялся размышлять. Недавний разговор с Элисон поразил его в самое сердце. Подумать только, лучшая подруга королевы Франции могла бы выйти за него замуж, будь он холост! Они составили бы отличную пару — оба умные, привлекательные на вид и отчаянно честолюбивые… Он вполне мог бы сделаться герцогом. Сожаление об утраченной возможности бередило душу. Тем сильнее Пьер ненавидел Одетту. Вульгарная деревенщина, та упорно тянула его обратно в пучину, из которой он столь усердно старался выбраться. Ни к чему лукавить с самим собой, она разрушила его жизнь.

Приемная постепенно заполнялась людьми. Наконец появился Антуан де Бурбон. Его лицо было красивым, но каким-то безвольным, а тяжелые веки и клонившиеся книзу усы придавали ему угрюмый и глуповатый вид. Брат принца очутился в тюрьме, адмирал Колиньи пребывал все равно что под арестом; в подобных обстоятельствах Антуан должен был догадаться, что против него злоумышляют. Разглядывая принца, Пьер подумал, что тот, похоже, знает, что обречен. Весь облик Антуана будто говорил — делайте что хотите, мне плевать.

Прибыли герцог Франсуа и кардинал Шарль. Кивая знакомым, де Гизы проследовали во внутренние покои, не задержавшись в приемной.

Несколько минут спустя заждавшихся придворных пригласили к его величеству.

Король Франциск восседал на украшенном изысканной резьбой троне. Казалось, он чуть клонится в сторону и потому вынужден опираться о подлокотник. Лицо короля было бледным и мокрым от пота. Элисон говорила, что Франциску постоянно неможется, однако сегодня он выглядел хуже обычного.

Кардинал Шарль стоял рядом с троном.

Пьер с Лувье встали в первых рядах, убедившись, что королю хорошо их видно. Антуан де Бурбон остановился в нескольких шагах от них.

Оставалось дождаться, когда король даст знак.

Вместо знака Франциск поманил к себе одного из придворных и что-то спросил. Пьер не слышал, о чем они разговаривали. Почему Франциск тянет? Ему следовало отдать распоряжение об убийстве немедля. Как-то странно сначала уделять внимание мелким хлопотам, будто убийство принца крови — всего лишь одно из тысячи повседневных дел. Но король не спешил, подозвал другого придворного и тоже стал о чем-то расспрашивать.

Кардинал Шарль наклонился к королевскому уху и зашептал, должно быть, требуя от короля долгожданного сигнала. Франциск досадливо отмахнулся — дескать, не торопите, дядюшка, всему свое время.

Епископ Орлеанский затеял произносить длинную речь. Пьеру захотелось его задушить. Король откинулся на спинку трона и закрыл глаза. Наверное, посчитал, что люди подумают, будто он сосредоточенно размышляет над словами епископа. Со стороны чудилось, скорее, что Франциск заснул — или лишился чувств.