Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

— Прошу прощения за вторжение, господа, но я счел, что вам захочется лично поприветствовать человека, недавно покинувшего Англию.

Мужчина с худым лицом повернулся к своему собеседнику и сказал по-французски:

— Если позволите…

Второй мужчина выглядел моложе, а одет был наряднее, в зеленую блузу, расшитую золотыми нитями. Светловолосый, с золотисто-карими глазами, он был почти неприлично смазлив.

— Как пожелаете, — ответил он, пожав плечами.

Ролло шагнул вперед и протянул руку.

— Меня зовут Ролло Фицджеральд. Я из Кингсбриджа.

— Уильям Аллен. — Старший ответил на рукопожатие, затем указал на второго мужчину. — Это верный друг нашего коллежа, мсье Пьер Оман де Гиз из Парижа.

Француз холодно кивнул Ролло, руку подавать не стал.

— Ролло лишился всех доходов, потому что отказался присягнуть Тридцати девяти статьям, — пояснил Ленни.

— Молодец! — похвалил Аллен.

— Он хочет присоединиться к нам.

— Садитесь, оба.

Мсье Оман де Гиз спросил, старательно подбирая английские слова:

— Какое у вас образование, Ролло?

— Я учился в Оксфорде, потом изучал право в Грейс-инне, потом занимался торговлей вместе с отцом. Святых клятв я не приносил, но хочу сделать это сейчас.

— Хорошо. — Оман чуть подобрел.

— От наших учеников мы ждем, что они, закончив обучение, будут готовы рисковать своими жизнями, — сказал Аллен. — Вы это понимаете? Если вас поймают, то, скорее всего, предадут смерти. Если вас страшит подобная участь, думаю, вам лучше уйти.

Ролло поразмыслил, прежде чем отвечать.

— Было бы глупо утверждать, что я не боюсь. — Аллен одобрительно кивнул. — Но я готов рискнуть, если будет на то воля Господа.

Снова вмешался Оман:

— Как вы относитесь к протестантам? Я имею в виду ваше личное отношение.

— Личное? — Ролло стал было сочинять очередной красноречивый ответ, который показал бы его рассудительность, но чувства взяли верх, и он выпалил, стискивая кулаки: — Я их ненавижу! — Чувства были столь сильными, что даже язык на мгновение будто онемел во рту. — Я хочу истребить их, всех поголовно, уничтожить, убить всех до единого! Вот как я к ним отношусь.

Оман улыбнулся — или показалось?

— В таком случае вы, думаю, нам вполне подходите.

Ролло понял, что его ответ был правильным.

— Что ж, — проговорил более осторожный Аллен, — надеюсь, вы проведете у нас несколько дней, и мы познакомимся получше. А потом побеседуем подробнее о вашем будущем.

— Ему нужно новое имя, — заметил Оман.

— Уже? — уточнил Аллен.

— Чем меньше людей узнают его настоящее имя, тем лучше.

— Наверное, вы правы.

— Пусть будет Жаном Ланглэ.

— Джон Англичанин? Неплохо. — Аллен посмотрел на Ролло. — Итак, отныне вы — Жан Ланглэ.

— Но почему? — не понял Ролло.

— Потом узнаете, — сказал Оман. — Всему свое время.

Тем летом Англия в тревоге ожидала иноземного вторжения. Народ воспринял папскую буллу как призыв к католическим державам напасть на остров, поэтому все ждали, что вот-вот покажутся вражеские галеоны, на борту которых будет полным-полно солдат, рвущихся грабить, убивать и насиловать. Вдоль всего южного побережья каменщики подновляли осыпавшиеся крепостные стены, пушкари чистили заржавевшие пушки у входов в гавани, смазывали стволы и проводили пристрелку. Крепкие крестьянские парни вступали в ополчение и учились в солнечные воскресные дни стрелять из лука.

Графиня Ширинг пребывала в возбуждении по иному поводу. Направляясь на встречу с Недом, Марджери будто воочию видела все то, чему они предадутся на свидании, и от этих картин у нее намокало внизу живота. Ей как-то довелось услышать, что французские куртизанки, дескать, моются каждый день и мажут ароматическим маслом свои укромные места на случай, если мужчинам вздумается поцеловать их туда. Она не поверила услышанному, да и Барт никогда ее так не целовал, зато Нед ничуть не стеснялся и не брезговал, и теперь она мылась ежедневно, как куртизанка. Она сознавала, что совершает очередной смертный грех и что однажды ее постигнет справедливое воздаяние небес, но от этих мыслей начинала болеть голова, и она с радостью от них отмахивалась.

Она приехала в Кингсбридж и остановилась в доме Барта на острове Прокаженных. Предлогом для приезда послужила встреча с Гийомом Форнероном. Этот протестант, бежавший из Франции, изготавливал лучший батист на юге Англии, и Марджери покупала у него сорочки для себя и для Барта, накидки и ночные рубашки.

На второе утро после приезда она вышла из дома и отправилась на свидание с Недом в доме ее подруги Сюзанны, ныне леди Твайфорд. Та по-прежнему владела в Кингсбридже домом, который унаследовала от отца, и обыкновенно перебиралась туда, когда ее супруг отбывал в деловую поездку. Это место свидания предложил Нед, и они оба ничуть не сомневались, что могут доверять Сюзанне.

Марджери постепенно свыклась с тем, что Сюзанна, тогда еще графиня Брекнок, была когда-то любовницей Неда. Сама Сюзанна изрядно смутилась, когда Марджери призналась, что обо всем догадалась. «Его сердце принадлежало тебе, — сказала она потом. — У меня было лишь его тело, а ничего другого мне и не требовалось». По правде говоря, рассудок Марджери до сих пор пребывал в любовном помутнении, поэтому она не могла всерьез задумываться ни о чем, кроме свиданий с любимым.

Сюзанна встретила ее в передней, поцеловала в губы и сказала:

— Ступай наверх, девочка, тебя ждут.

Лестница из передней вела прямо в будуар Сюзанны, где ожидал Нед.

Марджери обвила руками его шею. Они поцеловались, долго и страстно, будто изголодавшись по любви.

Она разомкнула руки и коротко произнесла:

— Кровать.

В спальне Сюзанны они быстро избавились от одежды. Нед был стройным, со светлой кожей, с густыми черными волосами на груди. Марджери обожала его разглядывать.

Но что-то пошло не так. Член Неда обмяк, висел безвольно. Такое нередко случалось с Бартом, когда тот напивался, но с Недом подобное произошло впервые. Марджери опустилась на колени и прикоснулась губами, как когда-то научил ее Барт. С графом это порой помогало, но вот с Недом не вышло. Она встала, обхватила ладонями его лицо, заглянула в родные карие глаза. Поняла, что он чем-то сильно озабочен.

— Что стряслось, милый?

— Меня кое-что тревожит.

— А именно?

— Что мы собираемся делать? Ну, потом?

— Зачем забивать себе голову? Мы любим друг друга, вот и все.

Он покачал головой.

— Надо решать.

Сунул руку в карман своего камзола и достал письмо.

— От королевы? — спросила Марджери.

— От сэра Уильяма Сесила.

Марджери вдруг почудилось, что посреди теплого летнего дня задул студеный зимний ветер.