Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Он полагал, что работники с пивоварни доберутся до Бертона не скоро, ведь его лошадь успела отдохнуть, а их тягловые животные наверняка устали. Ожидания оправдались: лишь ближе к вечеру подвода из Чартли наконец въехала через арку на внутренний двор «Головы льва». Нед наблюдал, не вставая со скамьи. Один из работников куда-то убежал — и вернулся вместе с Хэлом, а другие принялись выпрягать лошадей. А затем подкатили пустые бочонки к мальцу со скребком в руках.

Тот лихо сорвал крышки небольшой вагой. Хэл, прислонясь к стене, следил за подмастерьем. Вид у хозяина был безмятежный. Быть может, он и в самом деле ни в чем не замешан — или прикидывает, что, вели он открыть бочонки в укромном закутке, его работники заподозрят неладное, а так они убедятся, что все идет как обычно.

Когда крышки легли наземь, Хэл поочередно заглянул в каждый из бочонков. Над одним наклонился — и достал изнутри две бутыли, обернутые тряпками и перевязанные бечевой.

Нед позволил себе облегченный вздох.

Хэл кивнул мальчишке, потом направился к двери, которую прежде никто не открывал, и скрылся за ней.

Нед поспешил за ним.

От двери начиналась вереница комнат, где, должно быть, проживало хозяйское семейство. Нед миновал гостиную и вошел в спальню. Хэл стоял у открытого буфета, куда, судя по всему, намеревался поместить две бутыли, извлеченные из бочонка. Услышав скрип половицы под ногой Неда, он обернулся и сердито прорычал:

— Убирайтесь! Это частное помещение!

— Друг мой, — проникновенно сказал Нед, — вы сунули голову в петлю.

Выражение лица Хэла мгновенно изменилось. Здоровяк побледнел, его челюсть отвисла. Он, очевидно, перепугался до полусмерти. Наблюдать подобное преображение было весьма занимательно. Нед заключил, что Хэл — в отличие от бедняжки Пег Брэдфорд — прекрасно знал, какое именно преступление совершает.

После долгого молчания хозяин пролепетал:

— Кто вы?

— Единственный человек на свете, способный спасти вас от виселицы.

— Боже, помоги!

— Господь вас не оставит, если вы поможете мне.

— Что я должен сделать?

— Расскажите, кто приходит за бутылями из Чартли и приносит вам другие взамен.

— Я не знаю, как его зовут. Клянусь!

— Когда он должен прийти?

— Не знаю, честно! Он никогда не предупреждает, приходит, как ему вздумается.

Ясно, подумал Нед. Осторожный, мерзавец.

— Господи! — простонал Хэл. — Какой же я глупец!

— Не стану спорить. Зачем вы в это ввязались? Вы что, католик?

— Я верю в то, во что мне скажут.

— Значит, ради денег?

— Да, Господи, помилуй!

— Бог милует и за более тяжкие прегрешения. Слушайте внимательно. Продолжайте делать то, что делали до сих пор. Передайте гонцу бутыли, заберите у него свежие, отправьте их в Чартли и заберите ответы. В общем, как раньше. И никому не говорите обо мне — ни слова, понятно?

— Но я не… Вы же…

— Вам не нужно ничего знать. Просто забудьте, что вы меня видели. Договорились?

— Конечно! Спасибо, что пощадили, ваша милость.

Пощады ты не заслуживаешь, негодяй, чтоб тебе твоими сребрениками подавиться, подумал Нед.

— Я собираюсь задержаться у вас до прибытия гонца. Сколько бы ни пришлось ждать.

Гонец появился два дня спустя, и Нед сразу его узнал.

Это был Гилберт Гиффорд.

Нанимать людей, вовлекать их в заговор с целью убийства королевы было делом чрезвычайно опасным. Ролло приходилось трижды все перепроверять. Если он ошибется всего один раз, ему грозят наихудшие напасти.

Он научился находить особые взгляды, особое выражение глаз, в котором благородное стремление к цели сочеталось с не менее благородным пренебрежением к последствиям. Нет, это не было проявлением безумия, хотя вполне могло сойти за неразумие. Порой Ролло спрашивал себя, а не приобрел ли сам подобный взгляд. Обычно он отвечал себе — нет, поскольку был осторожен до одержимости. Возможно, такой взгляд был у него в молодые годы, однако он наверняка его утратил, иначе к настоящему времени его давным-давно бы повесили, растянули на дыбе и четвертовали, как Фрэнсиса Трокмортона и прочих молодых католиков, угодивших в цепкие лапы Неда Уилларда. Он, разумеется, пребывал бы на небесах, где сейчас обитают все эти мученики, но смертному не позволено выбирать, когда именно он отправится в этот последний путь.

У Энтони Бэбингтона взгляд был… подходящий.

Ролло наблюдал за Бэбингтоном добрых три недели, не рискуя приближаться. Разговор покуда не состоялся. Он даже не ходил в те дома и таверны, где частенько бывал Бэбингтон, ибо твердо знал, что за этими местами следят соглядатаи Неда Уилларда. Он отваживался подходить ближе только там, куда католики заглядывали редко, и неизменно прибивался к компаниям столь многочисленным, что еще одного человека, пусть со стороны, попросту не замечали, — на петушиных и медвежьих боях или на казнях. Увы, бесконечно осторожничать было невозможно. Настало время все-таки рискнуть своей шеей.

Молодой Бэбингтон принадлежал к богатой католической семье из Дербишира, приютившей у себя одного из католических священников, что тайком проникали в Англию. В детстве он встречался с Марией Стюарт, когда служил пажом у графа Шрусбери, а граф караулил королеву; именно тогда мальчик подпал под женские чары королевы-пленницы. Достаточно ли этого? Есть лишь один способ выяснить.

В конце концов Ролло подошел к Бэбингтону на бое с быками.

Бой проходил в садах Пэрис-гарденс в Саутуорке, на южном берегу реки. Вход стоит пенни, однако Бэбингтон заплатил два пенса — за место на галерее, подальше от суматохи и вони простолюдинов внизу.

Быка привязали длинной веревкой, но не стреножили. Шесть огромных охотничьих псов немедленно накинулись на животное, норовя вцепиться тому в копыта. Бык, несмотря на свои размеры, оказался весьма ловким и проворно мотал головой, оттесняя псов громадными рогами. То одна, то другая собака попадала на эти рога; те, которым повезло, лишь подлетали в воздух, а невезучие оставались висеть на рогах, пока бык их не стряхивал. В воздухе пахло пролитой кровью.

Зрители истошно вопили, науськивали псов и били по рукам, споря, прикончит ли бык всех псов, прежде чем окончательно ослабеет от ран.

Никто не смотрел по сторонам, все взоры были устремлены на быка.

Как обычно, Ролло начал с того, что дал собеседнику узнать в себе католического священника.

— Благослови вас Господь, сын мой, — негромко произнес он, а затем, когда Бэбингтон метнул на него испуганный взгляд, показал золотой нательный крест.

Юноша озадаченно наморщил лоб.

— Кто вы такой?

— Жан Ланглэ.

— Что вам нужно от меня?

— Пора постоять за Марию Стюарт.

Глаза Бэбингтона расширились.