Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Она вдруг вспомнила, что минуло ровно тридцать лет с того дня, как они с Недом встретились в этой зале после его возвращения из Кале. Как называлась пьеса, которую тогда играли? «Мария Магдалина»? Она настолько разволновалась после поцелуя, что глазела на актеров, ничего не замечая. Она тогда была полна надежд на счастливую жизнь с Недом. Знай я, чем все обернется, подумала она, спрыгнула бы, наверное, со стены.

По двору застучали копыта. Минуту спустя в залу вошел шериф Роб Мэтьюсон, сын старого шерифа, недавно скончавшегося. Роб не уступал ростом своему покойному отцу и, подобно тому, не признавал ничьих распоряжений, кроме приказов королевы.

За Мэтьюсоном вошли солдаты, среди которых вышагивал Нед Уиллард. Вблизи Марджери разглядела на лице Неда признаки утомления — морщины в уголках губ и вдоль носа, а еще седину в его темных волосах.

Он пока не вступал в разговор, оставляя слово за шерифом.

— Граф Барт, я должен обыскать ваш дом, — объявил Мэтьюсон.

— Какого дьявола ты надеешься тут отыскать, пес подзаборный? — процедил Барт.

— Мне донесли, что вы укрываете католического священника по имени Стивен Линкольн. Вы и ваши домочадцы должны оставаться в этой зале, покуда мои люди будут обыскивать дом.

— Я и не собирался никуда уходить, — отрезал Барт. — Это мой дом, сопляк!

Шериф вышел наружу, и солдаты последовали за ним. Нед задержался у двери.

— Простите за это, графиня Марджери, — сказал он виновато.

Она решила ему подыграть.

— Не притворяйтесь! — Пусть Барт видит, что она злится на Неда.

— Увы, поскольку король Испании готовится напасть на нас, мы больше не можем верить людям на слово.

Барт презрительно хмыкнул. Нед молча вышел.

Несколько минут спустя донеслись торжествующие возгласы. Марджери догадалась, что Нед показал Мэтьюсону потайную комнату.

Она посмотрела на мужа. Тот явно пришел к тому же выводу. Лицо Барта выражало сосредоточенность и ярость. Марджери поняла, что неприятностей не избежать.

Люди шерифа принялись заносить в залу найденное оружие.

— Мы нашли мечи! — громко произнес шериф. — Десятки мечей! А также аркебузы и пули, топоры, луки со стрелами. Все это хранилось в потайной комнате. Граф Барт, вы арестованы!

Барт побагровел. Все его усилия пошли прахом.

— Да как ты смеешь?! — взревел он, вскакивая на ноги. — Перед тобою граф Ширинг! Только посмей меня тронуть, мальчишка, и тебе не жить! — Голос его стал еще громче, если такое возможно. — Стража! Сюда!

А затем граф обнажил меч.

Бартлет и Роджер последовали его примеру.

— Нет! — взвизгнула Марджери. Она всего лишь хотела уберечь своих сыновей от битвы, а не подвергать их жизни опасности. — Прекратите!

Шериф и его солдаты тоже взялись за мечи.

Нед единственный не стал хвататься за оружие. Вместо того он вскинул руку и громко крикнул:

— Все успокоились! От драки никому пользы не будет, а любого, кто нападет на людей шерифа, ждет виселица!

Противники замерли друг напротив друга посреди залы. Стражники Барта, прибежавшие на зов, выстроились за спиной графа, а к шерифу тоже подоспело подкрепление. Марджери не могла поверить тому, насколько стремительно все стало плохо. Если мечи все-таки скрестятся, будет жуткое побоище.

— Убить их всех! — прорычал Барт.

И упал.

Повалился, точно срубленное дерево: начал падать медленно, затем быстрее и наконец грянулся о каменный пол с отвратительным стуком.

Марджери частенько доводилось видеть, как ее супруг падает спьяну. Сейчас все было иначе.

Все застыли.

Марджери опустилась на колени возле Барта и приложила ладонь к его груди. Потом пощупала запястье и жилку на шее. Признаков жизни не было.

Она неверяще уставилась на графа. Барт всегда интересовался только собой, был самовлюбленным типом, который плевать хотел на всех остальных — все пятьдесят отпущенных ему земных лет.

— Мертв, — тихо проговорила она.

И не испытала ничего, кроме облегчения.

Пьер Оман зашел в дом, где вот уже четвертый год содержал свою любовницу Луизу Нимскую. Та встретила его нарядно одетой. Ее волосы были уложены в изысканную прическу, словно она собиралась ко двору, но на самом деле ее туда, конечно же, не допускали. Пьер требовал, чтобы она всегда одевалась именно так, потому что получал дополнительно удовольствие от унижения хорошо одетой женщины. Всякий способен унизить прислугу, а Луиза по-прежнему оставалась маркизой, хотя бы по титулу.

Он нисколько не устал от этой игры — и признавался себе в том, что вряд ли устанет. Бил он Луизу нечасто, поскольку у него потом болели руки. И даже спал с нею редко. Имелись иные способы доставить ей мучения. Больше всего ему нравилось лишать ее достоинства.

Однажды Луиза попыталась сбежать. Пьер только расхохотался: он знал, что рано или поздно это должно случиться. Ее немногочисленные друзья и родичи боялись, что, приди она к ним, их самих обвинят в ереси, поэтому податься ей было попросту некуда. Рожденная в знатности, она была совершенно не приспособлена к тому, чтобы жить самостоятельно. Подобно множеству обездоленных женщин, в итоге она была вынуждена отдаваться мужчинам, чтобы не умереть с голода. Единственной ночи в веселом доме ей хватило за глаза, и она вернулась, умоляя его принять ее обратно.

Ради забавы он притворился, будто раздумывает, согласиться или отказать, и тогда она упала на колени и принялась молить. Пьер не стал говорить ей, что она слишком хороша, чтобы от нее отделаться.

Он слегка удивился, встретив в ее доме своего пасынка. Тот сидел на кушетке и о чем-то беседовал с маркизой.

— Алэн и Луиза! — вскричал Пьер весело.

Они оба вскочили, как застигнутые врасплох любовники.

— Что ты тут делаешь? — спросил Пьер у Алэна.

Тот указал на платье, висевшее на спинке стула.

— Ты велел мне отнести ей этот наряд.

Пьер припомнил, что и вправду дал пасынку такое поручение.

— Но я не разрешал тебе чесать с нею языком! Возвращайся во дворец. Скажи герцогу Анри, что я скоро приду и что мне стал известен план короля Испании по нападению на Англию.

Алэн приподнял бровь.

— И от кого же ты узнал?

— Не твое дело. Жди меня у покоев герцога во дворце. Будешь вести записи на нашей встрече.

Пьер приблизился к Луизе и потрепал женщину за грудь.

Алэн вышел.

Оба — Алэн и Луиза — боялись Пьера, и он это знал. В мгновения раздумий он, бывало, спрашивал себя, почему до сих пор их не прогоняет. Причина заключалась отнюдь не в полезности Алэна и не в привлекательности Луизы. Это все было вторично. Ему нравилось внушать страх, он словно купался в их чувствах.

Повредит ли ему, если эти двое подружатся? Да какая разница? Пьер вполне понимал, почему Алэн может сострадать Луизе: та была старше его пасынка и наверняка казалась ему если не матерью, то старшей сестрой, умудренной жизненным опытом.