Александр Токовенко - Тайна староверского золота

Зачарованно смотрел на открывшийся мир и Гао, напросившийся в дальний поход с отцом, чтобы увидеть своими глазами таинственный мир, который знакомые называли Уссурийской тайгой. Он собирался продолжить дело отца и терпеливо сносил все тяготы длинных ночных переходов. А открытую дневную картину воспринимал как награду за все трудности и мучения, выпавшие в этой ходке за кордон.

- Какая красота! - удивлялись возвращенцы быстрым изменениям в тайге. Прошла всего неделя, как они перешли границу. Тогда деревья стояли серые, неприветливые, и это усиливало тоску по родным очагам, которые были у каждого в разных местах, иногда далеко, в центральной части России. Смута давно закончилась, а ее участники после многолетних скитаний на чужбине все еще никак не могли обрести покой, добираясь окольными путями к дому, к родным и близким или еще не растерявши злость и обиду за понесенные потери. Но даже у таких, закаменевших во вражде, чем-то задевали душу расцветшая тайга и буйство проснувшейся жизни. Хотелось потрогать цве ты, пройтись по причудливым распадкам, вдохнуть пьянящий аро мат малахитовых лугов, увидеть местных жителей.

Но вскоре ночная усталость взяла свое, и путники расползлись по зарослям папоротника и вскоре забылись сном. По-детски причмокивал во сне Терентий - наверно, привиделось что-то вкусное. Словно сторожевой пес, вздрагивая при каждом звуке, погрузился в полузабытье Тугай. Его напарник лежал рядом, прикрыв голову тяжелой рукой. Словно провалился в темную яму измаявшийся Гао, наверное, и гром бы его не разбудил. Прикорнув у валуна, чутко дремал проводник. Никто не подозре вал, как близка опасность.

А в родной деревне Шена и его сына тем временем росла тревога. В Дун-И давно ходили слухи, что японцы вот-вот появятся и наведут в ней свои порядки. И это не было пустыми разговорами. Староста уже знал, что во многих приграничных селениях оккупанты обосновались прочно, ввели туда свои гарнизоны, сгоняют крестьян на строительство дорог, казарм, укрепрайонов. Поэтому Лун Сян не удивился, когда однажды во второй половине дня увидел, как несколько солдат, вооруженных винтовками с блестящими штыками, вышли на мощеную улицу и стали медленно прохаживаться мимо торговых лавок. Другая группа, человек двадцать, шла огородами со стороны Немецкой мельницы, еще несколько военных появилось на другом конце селения, все выходы из которого оказались блокированы. В это время в домах было мало взрослых: одни работали на рисовых чеках, другие заготавливали дрова в лесу, кто-то уехал в соседнюю деревню за товаром.

Детвора настороженно восприняла гостей с оружием. Некоторые смельчаки попытались получше рассмотреть людей в незнакомой светло-коричневой форме. Но стоило только ребятам приблизиться, как в них полетели камни: солдаты явно не хотели привлекать к себе лишнего внимания, чтобы кто-то из деревенских знал, что они находятся на задах деревни под самыми отвесными скалами в кустарнике. Другая группа расположилась за кучами соломы возле спиртового завода.

Трое на центральной улице, которые пришли первыми, стали ставить какие-то знаки и что-то записывать, обходя дома, лавки и ресторанчики и снимать с видных мест старые приглашения, которые были написаны для русских. Пожилые китайцы увидели из окон японцев и забеспокоились, стали выходить из своих жилищ, но солдаты начали кричать, жестами показывая, чтобы они вернулись в дома.

Подъехали две командирских бронеавтомашины, из которых вышли несколько офицеров с пистолетами на поясе и какой-то господин в штатском. С ними была ярко разодетая, в большой голубой шляпе, маленького роста китаянка. Водители, как по команде, вытащили из машин два разборных столика и несколько крохотных стульчиков. Один из офицеров достал карту и разложил ее на узком столе. Женщина, энергично жестикулируя, что-то объясняла офицерам и стала тыкать карандашом в лист, испещренный топографическими обозначениями. Военные внимательно слушали ее. А китаянка в чем-то настойчиво убеждала их. Военные согласно кивали головами. Человек в штатском молча слушал китаянку, никак не проявляя себя.

Жители, видя из окон эту необычную картину, не могли понять, что приезжие чины и модно одетая дама делают в их деревне, что это за разноцветная бумага, которую они рассматривают, и с тревогой ждали, когда закончится их сборище. «Ведь скоро по узкой улице крестьяне на волах будут домой возвращаться, как же они разъедутся», - думали старики.

Тем временем трое солдат подошли к офицерам, держа в руках бумажные рулоны, убрали карту, а вместо нее разложили на столе только что снятые с видных мест красиво оформленные на русском языке коммерческие предложения местных торговцев. Хмурый молодой японец в очках без оправы стал медленно переводить, поясняя смысл написанного. Это почему-то развеселило японцев, раздался дружный смех, и даже женщина, несмотря на ее заметное волнение, улыбнулась. Когда переводчик закончил чтение, один из офицеров, похоже, главный в отряде, возмущенно спросил, не обращаясь ни к кому:

- Так где мы находимся? Это что, территория Маньчжоу-го или русская вотчина, база по перевалке шпионов? Все фанзы увешаны русскими плакатами!

- Деревня-то китайская, господин капитан, да только наполовину, а наполовину русская, так уж сложилось, - вертя в руках бумажный рулончик, ответил переводчик. - Видите ли, граница рядом до недавней поры была почти открыта, входи, въезжай хоть на танках. И русские здесь полностью хозяйничали и обменом товаров занимались. Эти гостевые хождения туда и обратно установились много десятков лет назад и, надо думать, продолжаются и сейчас. К сожалению, новая администрация еще не дошла до всех сел.

Неожиданно со всех сторон, радостно крича и размахивая руками, выскочила детвора и помчалась через дорогу к рисовым чекам. Там медленной рысью скакал конный разъезд русских пограничников с полной выкладкой. Только на этот раз их было не трое, а шестеро. Офицеры одновременно, как по команде «Смирно!», повернулись в сторону всадников, некоторые жадно смотрели в бинокли и провожали их взглядом до тех пор, пока конники не свернули в сторону камышей и не исчезли в зарослях. Когда разъезд был в поле видимости, японцы стояли молча, переглядываясь друг с другом. Только лица их стали бледно-желтыми, да желваки на скулах двигались от злости. Капитан выругался, видя, как радостно детвора приветствует советский пограничный наряд.

Лейтенант Ямаути Сиро, который, несмотря на свое воинское звание и штатский костюм, был в группе старшим (это по его инициативе организован выезд в деревню), столкнувшись с порядками в Дун-И, как опытный разведчик прикидывал в уме, можно ли их использовать в нужных его отделу целях. Ему есть что рассказать своему начальнику, полковнику Кейдзи. Но все это потом, сейчас же главное - разобраться в том, правду ли говорит китаянка, его агент, точно выяснить, провалилась или нет тщательно спланированная операция, нет ли опасности для связи с отрядом Артура. Раздумья Ямаути прервало возмущение капитана: