Евгения Тур - Мученики Колизея

Посланные от сената были приняты в Равенне с почетом, но когда они описали страдания, претерпенные Римом, и опасность, которая грозила ему опять, приближенные Гонория осыпали их насмешками.

— Опасность невелика, говорили они посмеиваясь, — разве империя не существует? Разве возможно римскому величию склонить голову пред шайкой презренных варваров. Гонорий привык одерживать победы и ему, пожавшему столько лавров в войнах с Готами, легко наказать заносчивого Алариха.

Такие речи повторялись на разные лады царедворцами и приближенными императора. Замечательно, что в эпохи упадка речи всегда хвастливы и кичливы, а дела всегда ничтожны. Так случилось и теперь. Гонорий легкомысленно отказал Алариху, надеясь на своих военачальников и на помощь, с одной стороны, Галлов, с другой, Далматов. Но Аларих принял свои меры и уничтожил отряд, посланный Гонорием в Рим. Максимилиан был взят в плен. Атталу удалось избежать этой участи и достигнуть до Рима.

Через несколько времени при Равеннском дворе, постоянно волнуемом интригами, появилось новое лицо, овладевшее слабым и бессмысленным Гонорием. То был Иовий (Jobius), человек хитрый, легкомысленный, предприимчивый, но вместе с тем изменчивый. Он с давних пор находился в хороших отношениях с Аларихом, на которого приобрел некоторое влияние. Он оценил силу характера и воли этого варвара, добивавшегося во что бы то ни стало сделаться Римлянином. Иовий решился поддерживать все требования Алариха, который в свою очередь убедился, что он вскоре будет назначен главнокомандующим всех римских войск и достигнет почетного звания римского патриция. Между этими двумя лицами было втайне решено, что Римский сенат пошлет второе посольство к Гонорию для той же цели. Аларих предложил свою эскорту для этого посольства и сенат Римский принял его предложение. В то странное время, обильное всякого рода несообразностями, увидели посольство римское под покровительством Готов, которое шло просить императора защитить Рим от нападения этих самых Готов. Аларих поставил свои условия; он, как варвар, всегда хитривший, просил много, чтобы получить то, чего желал прежде; он требовал опять денег, известного количества съестных припасов для своего войска и право проживать в Венеции, Далматии, и за это обязывался хранить нерушимый мир с Римскою империей. Иовий советовал не принимать этих опасных требований, а просто назначить Алариха военачальником, чем он удовлетворится. Иовий был уверен в успехе, но Гонорий под влиянием других приближенных не хотел и слышать об этом и отказал опять. Он заявил, что никогда король Готов не достигнет почестей римских. Аларих пришел в ярость и в припадке страшного гнева, которому предавался с неудержимою страстию варвара, воскликнул:

— Оскорбление нанесено мне и всему моему народу; мщение мое разразится и раздавить моих поносителей.

Немедленно передовые войска его выступили по дороге в Рим. Сам он однако медлил. Рассказывают историки того времени, что он находился под влиянием тайного ужаса. Ему страшно было решиться взять Рим, ибо разгром и грабеж Рима обусловливал разрушение и его задушевного страстного желания сделаться одним из его почетных граждан, войти в состав патрициев, сделаться римским военачальником. Он решился на последнюю уступку и послал просить епископов ходатайствовать за него у Гонория. Они должны были поставить императору на вид, что сожжение великого города, столицы всей вселенной, разрушение чудных ее зданий, зависело от принятия самых умеренных условий. Король Готов умолял Римского императора сжалиться над Римом и пощадить его, и как ни странно это кажется, ответ Гонория и на этот раз был отрицательный. Сам Иовий, убоясь попасть в немилость императора, отступился от Алариха и обратился против него. Он клялся головой императора никогда не соглашаться на мир с королем Готов. Все военачальники последовали его примеру, а царедворцы ликовали и восхваляли императора за его храбрость и твердость. Историки передают нам следующие возмутительные безбожные речи:

— Не надо мира, — восклицали придворные. — Мы клялись не заключать мира. Если б клялись мы именем Божиим, то можно было бы сделаться клятвопреступниками: Бог простит: но мы клялись священною головой нашего императора, и изменить этой клятве невозможно!

Аларих подошел под стены Рима и потребовал немедленного низложения Гонория и возведения другого в сан императора; в противном случае он грозил не оставить в Риме камня на камне.

Внезапное появление Алариха застало город врасплох: съестных припасов не оказалось в городе, и ему опять грозил голод. Сенат попытался войти в переговоры, но Аларих отвечал надменно:

— Рассуждайте, жду вашего решения.

Сенат, патриции, народ страшились бедствий осады и не чувствовали никакой привязанности к своим так часто менявшимся императорам. Их решение не подлежало сомнению. Сенат признал Гонория лишенным императорского сана, народ подтвердил это решение; тогда Аларих предложил избрать императором Атталу, с которым, после того, как он участвовал в посольстве, он находился в близких отношениях. Аларих полагал, что Аттал будет послушным орудием в его руках и верным ему слугой. Он послал в Рим доверенных людей, которые объявили, что Флавий Аттал избран. Аттал появился. При доверенных готского короля ему накинули на плечи длинную пурпуровую мантию, надели на голову корону из жемчуга, посадили его на курульное кресло, украшенное золотом и драгоценными камнями. То был трон Августа; ничтожный уроженец Ионии, избранный варваром, долженствовавший быть его рабом очутился на троне стольких знаменитых императоров, победителей вселенной!

Этот новый император Рима по крещению христианин, по чувствам и понятиям язычник, не веровавший ни в Бога, ни в богов Олимпа, желал приобресть расположение язычников и начал с того, что уничтожил на монетах Laborum, который всегда чеканили на них со времен Константина, и заменил его изображением богини побед, с надписью: «Победа Римская, восстановление республики, слава империи, Рим непобедимый и вечный».

Язычники ликовали, но многие знатные роды, принявшие христианство, вознегодовали и выказывали все свое презрение к этому незаконному императору, поставленному варваром — врагом римским. Остальная Италия не признала Аттала императором, но Аларих заставил ее покориться, и Аттал мало-помалу укреплялся на троне. Аларих был провозглашен генералиссимусом Римских войск и заседал в совете императора.

Скоро однако готский король убедился, что цесарь, им поставленный, не настолько низок, чтобы повиноваться ему беспрекословно и не достаточно разумен, чтобы сообща вести дела к обоюдной пользе; но он не заявлял никому о своих мнениях и только между готами в своем стане, посреди своих предавался страшным взрывам гнева и негодования. Рассказывают, что его презрение к Атталу доходило до того, что, угощая однажды в своей палатке готских вождей, он пригласил и Аттала, но приказал ему снять императорскую мантию, надеть одежду раба и угощать гостей. Если это сказание и несправедливо, то свидетельствуют о том презрении, в каком содержал Аларих им же избранного римского императора.