Евгения Тур - Мученики Колизея

Африка снабжала Рим припасами, и Аларих решился идти походом против Карфагена и самого Гонория; тогда заносчивость Гонория сменилась крайнею трусостию. Несколько раз в день он переменял свои намерения: то решался он сражаться, то хотел бежать на Восток. Его приближенные дрожали от страха и наконец решились просить пощады, послали послов к Атталу и завязали с ним переговоры. Они обещали именем Гонория признать Аттала цесарем и предлагали ему разделить власть и править империей сообща с Гонорием, но Аттал в свою очередь отверг эти предложения. Тогда Иовий обратился к самому Алариху и старался помирить его с Гонорием.

— Поверь мне, — говорил Иовий, — Аттал ненавидит тебя. Он сделался императором по твоей милости; но когда он утвердится на троне благодаря тебе и твоему народу, ты увидишь, на что он способен. Он бессовестно уничтожит тебя, твой род и твою нацию.

Аларих сильно раздраженный против Аттала, слушал эти слова с волнением. Он колебался. Между тем подвозы припасов не приходили из Африки, и народ Римский, ужасаясь могущего наступить голода, волновался. Мятежи вспыхнули во многих кварталах Рима, сенат упрекали в измене, а имя Аттала произносили с проклятиями.

Чтобы положить конец всем волнениям, необходимо должно было овладеть Африкой; Аларих опять предложил свои услуги, сенат снова принял их, но Аттал с легкомысленным упорством и заносчивостью отвечал отказом. Он ненавидел Алариха, боялся Готов и страстно желал прослыть пред целым светом независимым властелином Рима, настоящим императором. Сенат, народ, весь Рим, узнав об отказе Аттала, громко выражали свое негодование; его публично обзывали безумцем, пустым человеком, тупым сумасбродом; но сам Аттал считал себя героем. Аларих вырос во мнении Римлян; они почитали его за своего спасителя, за ревнителя своего благосостояния. Однако его положение оказалось затруднительным. Он находился во враждебном отношении с Гонорием и в неприятном с Атталом. Зима наступила и ему нельзя было войной положить конец такому положению дел; реки разлились, болота близ Равенны стали непроходимыми. Аларих должен был отступить и удалился в Тоскану. Он был недоволен собою и еще более недоволен Атталом и Гонорием. Наступил 410 год по Рождестве Христове. Консул Тертуллий сказал речь в сенате, в которой, между прочим, находились следующие многозначительные слова:

«Я говорю с вами, как консул и как первосвященник. Консул я есмь — первосвященником буду!»

Первосвященники были уничтожены христианскими императорами, и эти слова обещали восстановление язычества. Язычники возрадовались, христиане негодовали и твердо верили, что разгневанный Бог накажет Рим, как в древности наказал Содом и Ниневию.

— Какое страшное начало года, — говорили христиане, — и каких зол не сулит нам оно! Гнев Господень упадет на Рим, и все мы погибнем!

Между тем положение Гонория было незавидно. Денег у него не было, он рассчитывал на деньги из Африки, но узнал, что эта провинция желает отложиться; Константин повелитель Галлии не приходил ему на помощь, в Равенне вспыхнули смуты и между его приближенными разгорелась вражда; словом, Гонорий был оставлен всеми и трусость опять овладела им. Тогда-то Аларих вновь обратился к нему с прежними предложениями. Гонорий приказал сказать ему, что пока он терпит в Риме своего шута-императора , законный император не может входить с ним в серьезные переговоры. Аларих немедленно распорядился. Он вызвал Аттала в небольшой приморский городок около Равенны и там, в присутствии самого Гонория, римских солдат и своего собственного войска, сорвал с плеч Аттала императорскую мантию, с головы жемчужную корону и объявил ему, что он с сего часа считается простым частным человеком. Из милости он позволил ему остаться в своем стане, ибо во всяком другом месте жизнь его не была бы в безопасности.

Таким образом Аларих был уверен, что Гонорий примет все его предложения и что цель им преследуемая будет наконец достигнута, когда неожиданно все его надежды рухнули. Однажды Аларих удалился от своего стана, толпа варваров напала на него, перебила многих лиц его свиты, разогнала других и едва не взяла в плен его самого. Эти варвары принадлежали к войску Сара, одного из генералов убитого Стиликона, личного врага Алариха. Сар, узнав, что Гонорий готов заключить союз с Аларихом, предложил ему свои услуги, и его предложение было принято; затем воспоследовала неудавшаяся попытка убить или взять в плен Алариха.

Узнав о коварстве Гонория, Аларих не обнаружил ни единым словом своего негодования и гнева, но поклялся, что он в отмщение возьмет Рим и сожжет его. Не медля, он отдал своим войскам приказание выступить в поход и, горя нетерпением, опередил свои войска. Как Цезарь несколько столетий тому назад, он перешел Рубикон и пошел на завоевание великого, вечного города.

Приближаясь к Риму, Аларих увидел, что кампания, его окружающая, усыпана беглецами. Рим остался без представителя власти, так как и епископ Иннокентий находился в Равенне. Подступив к городу, Готский король не счел за нужное предлагать Римлянам какие бы то ни было условия. Он приказал привести пред войско свое Аттала, одетого в императорскую одежду, снова сорвал с него мантию и корону и выгнал его из своего лагеря. Затем он велел передать сенату и народу Римскому приказание сдаться. Сенат понял, что варвар был смертельно оскорблен и что нельзя ждать от него пощады. Надо было биться и умирать. Жители разделяли мнение сената и готовились к смерти.

Устья Тибра были захвачены, и голод опять появился в стенах Рима. Население Рима, изнеженное, легкомысленное и развратное, повиновалось теперь сенату беспрекословно. Всякий день в продолжении нескольких месяцев Римляне отражали нападения Готов, и во множестве умирали за стенами своими от голода и болезней. Чернь пожирала падаль, даже человеческое мясо, и гибла, как стадо животных. Мертвых некому было хоронить; тела лежали грудами на улицах. Среди этих ужасов настала ночь 24 августа (410 года). Главная квартира Алариха находилась у Салернских ворот, направо от великолепных садов Саллюстия. В полночь, когда город объят был сном, ворота Салернские тихо растворились, и Аларих вошел в них с своим войском.

Кто отворил ворота римские Алариху? Кто изменой впустил его в Рим? Историки того времени спорят об этом. В песнях своих Готы, прославляя Алариха, воспевают его ухищрения и утверждают, что он послал в дар сенату 300 Готов, одетых рабами, с заявлением, что утомлен осадой и снимает ее. Эти Готы в условленный день, в 12 часов дня, когда Римляне имели обыкновение отдыхать, отворили ему ворота города. Рассказ этот слишком походит на басню и его нельзя почитать достоверным. Прокопий, один из историков того времени, утверждает, что в Риме жила благородная матрона по имени Проба-Фалькония, что она была поражена страданиями народа, умиравшего массами от голода, болезней и ран и, не видя конца этим бедствиям, решилась, из жалости, положить им конец. Она собрала своих многочисленных невольников и ночью выслала их к воротам Салернских, предупредив Алариха; они отворили их. Аларих вошел в город.