Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио

Пусть будут, чтобы помнить, кто он, как все начиналось.

За дверью шум: это любопытные горожане и подосланные знатью слуги, им не терпится заглянуть внутрь, увидеть, как изменилась лавка. Конечно, всем хочется узнать, что устроил этот переселенец из Баньяры, и лица их выдают. Иньяцио даже нравится наблюдать, как они терзаются любопытством и сомнениями. Они никогда не признают, что это зависть и восхищение вынуждают их толпиться, ждать под дверями магазина.

Ему не терпится лично увидеть тех, кто не забывал вставлять ему палки в колеса. Теперь его ход, игра не только против Канцонери и Сагуто — против всех торговцев приправами в Палермо, а они уже интересуются, ропщут, беспокоятся.

Потому что Флорио теперь не просто лавочники. Они — коммерсанты, и могут сказать это с гордо поднятой головой.

Дверь открывается. Кто-то входит.

Иньяцио оборачивается.

Это Джузеппина.

— Ох… как красиво! — Джузеппина от удивления приоткрыла рот. Складка между бровями разглаживается. Рука в перчатке скользит по темному платью. — Я и не думала, что все так изменится!

Она тоже изменилась.

Когда пришли благополучные времена, у нее появились горничные и служанки, наряды, сшитые у портнихи, а не штопанные при свечах, новые туфли и пальто. Стал богаче и разнообразнее стол, для всех, и для Виктории, которая пока живет с ними, но все чаще заговаривает о том, что хотела бы иметь свою семью. И дело даже не в нарядных платьях, не в руках, которые больше не болят от тяжелой работы по дому.

Глаза Джузеппины засияли новым светом. Она выглядит умиротворенной.

Иньяцио смотрит, как она ходит по магазину: прикасается к шкафам, открывает дверцы, нюхает специи.

Она поднимает голову, улыбается ему.

Он не может оторвать от нее взгляда.

— Прекрасная работа, да, — негромко говорит она.

Ему хотелось бы прикоснуться к ее щеке, почувствовать ее тепло. Но он стоит неподвижно, скрестив руки на груди, стараясь не помять сюртук, который он заказал у портного специально для этого события. Те, кто войдет в магазин, должны сразу понять, что здесь больше нет лавочников в нарукавниках.

Вдруг вбегает Винченцо.

— Мама! Дядя! Почему вы ушли без меня?

Он высокий, даже выше своих сверстников. Ему всего одиннадцать, но его можно принять за подростка.

Иньяцио проводит рукой по его волосам.

— Мы никуда не ушли. Главная вещь, которую я хотел вам показать, — в конторе. Краска еще сохнет.

Он идет впереди по коридору, ведущему в контору. На новых столах — новенькие чернильницы, бумага.

Иньяцио указывает на длинную деревянную вывеску, она лежит на полу в дальнем конце комнаты. Краски яркие, еще свежие. Внизу тонкой кистью выведено имя художника, хорошо известного в Кастелламмаре, — Сальваторе Бургарелло.

— Он закончил ее только сегодня утром. Просил, чтобы сохла где-нибудь подальше от солнца, иначе краски растрескаются.

Джузеппина приложила руку к губам, как будто сдерживая возглас.

МАГАЗИН КОЛОНИАЛЬНЫХ ТОВАРОВ ИНЬЯЦИО И ВИНЧЕНЦО ФЛОРИО

Винченцо переводит взгляд с вывески на дядю:

— Ты решил написать и мое имя! Почему?

— Потому что ты мой племянник и наследник своего отца. — Иньяцио обнимает его за плечи.

И еще потому , думает он с нежностью, что ты мой сын, не по плоти, а по духу .

На вывеске нарисован лес. Внизу, у корней одного из деревьев, течет ручей, из которого пьет лев.

Это хинное дерево, цинхона.

— Всегда рад помочь вам, донна Маргарита. До свидания!

Пожилая женщина ковыляет от прилавка к двери, опираясь на руку Винченцо. Мальчик — высокий, угловатый подросток, выше ее на целую голову. Синьора кивает, рукой чертит в воздухе что-то вроде благословения:

— Я-то помню тебя еще малышом, ты и тогда был очень рассудительным. Вишь, как вырос! И какой учтивый стал! Да воздаст тебе Господь!

Винченцо улыбается и ждет, пока синьора скроется за дверью. Как только она уходит, он поворачивается, закрыв лицо руками.

— Пресвятая Мадонна! Я не знал, как от нее отделаться!

Продавцы в магазине посмеиваются. Маргариту Контичелло из района Трибунали знают все: она невыносима. Поэтому и достается Винченцо, ведь он еще подмастерье, и в этой игре он всегда проигрывает.

Из конторы доносятся голоса.

Выходит Иньяцио, рядом с ним — человек с почерневшим от солнца лицом, Винченцо Мацца, еще один выходец из Баньяры, переселившийся в Палермо.

— Хорошо, тогда я вам сообщу, — говорит он с сильным калабрийским акцентом. Он пожимает руку Иньяцио, похлопывает Винченцо по плечу: — Эй, Виченци, какой ты большой! Чем тебя кормят дома?

— Хлебом, оливками и луком.

— А я думал, мама тебя поливает, чтоб ты лучше рос!

Снова смех.

Проводив Винченцо Маццу, Иньяцио идет в контору.

— Дядя, можно с тобой поговорить? — останавливает его племянник.

Иньяцио вздыхает, предчувствуя, о чем пойдет речь.

— Проходи. — Он опускается на стул, потирает виски. Он очень много работает. Винченцо, однако, этого не понять: в пятнадцать лет смотришь на мир через призму эгоизма и думаешь, что знаешь всё. Иньяцио указывает ему на стул. — Так что ты хотел мне сказать?

Винченцо плюхается на стул, как пустой мешок.

— Приходила донна Контичелло. Опять! — Он закрывает лицо руками. — Про ее подагру я знаю больше, чем ее доктор. Требует, чтобы ее обслуживали только я или ты, говорит, что хочет иметь дело с хозяевами, а не приказчиками.

— Что в этом плохого? — Иньяцио кусает губы. — Бедняжке нужно с кем-то поговорить, а ты ей симпатичен. Всегда говори «да», и она будет счастлива. И вообще, как ты сидишь? Выпрями спину, смотри на меня, руки на коленях. Сколько раз тебе повторять?

Винченцо подтягивается, но не убирает руки от лица, умоляюще смотрит на дядю.

— Но почему я должен стоять за прилавком? Терпеть не могу людей, которые жалуются, мне хочется сбросить их в море. Лучше я буду помогать тебе и синьору Реджо в конторе, ты же знаешь, я хорошо умею считать. Пожалуйста!

— Нет. Я тебе уже объяснял, почему. — Иньяцио пригвоздил его к стулу взглядом.

— Потому что таким образом я могу научиться понимать людей и угадывать, что им действительно нужно. Потому что я усвою науку, не буду бояться трудностей. Потому что я научусь уважать работу других, — Винченцо насмешиво перечисляет, загибая пальцы. — Я ничего не забыл?

— Да. — Иньяцио обводит глазами контору. — Все, что ты здесь видишь, мы с твоим отцом заработали, открыв небольшую лавку, похожую на кладовку. Я хочу, чтобы ты понимал, чтó это место значит для нас, для Флорио.

Винченцо опустил голову, шумно сопит. Молчит.

— Возвращайся к работе, — велит ему Иньяцио.

Мальчик уходит. Лицо Иньяцио посветлело. Племянник, конечно, похож на Паоло, но в то же время он совсем другой. Всегда радостный, любит смеяться, смотрит на жизнь без страха.