Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио

Джузеппина в бешенстве. Она думала, дело сделано, а получается… Она отодвигает в сторону тарелки и, подбоченившись, нападает на него:

— Не можешь простить мне того, что случилось пятнадцать лет назад, да? Да я тебе глаза открыла! И вместо того чтобы благодарить меня за это… Оказывается, я во всем виновата. А в чем, спрашивается? Ты помнишь, как с тобой обошлась ее мать? О да, сын мой, я все знаю. Мне рассказали об этой постыдной сцене посреди улицы! Правда в том, что ты мстительный и бессердечный, как и твой отец. Да что говорить, такая у вас порода, у Флорио. — Ее губы кривятся в презрительной гримасе. — Продолжай в том же духе — и останешься один как собака.

Винченцо делает над собой усилие, чтобы удержаться и что-нибудь не разбить. Джузеппина читает это в его глазах, отступает, но он хватает ее за руки и говорит ей в лицо:

— Лучше быть паршивой собакой, чем всю жизнь бегать за женщиной, которая тебя не хочет.

Винченцо отпускает ее. Мать шатается, хватается за стул.

Смотрит на сына и не узнает его. Моргает, чтобы сдержать подступившие слезы. Не двигается с места даже после того, как он вышел из комнаты. Как никогда желает, чтобы Иньяцио был рядом.

От мысли о том, как она была с ним жестока, ломит в груди.

Она всю жизнь невольно причиняла своему мужу страдания, думала, что ненависть, которую она питала к Флорио, отгораживает ее от них. Она надеялась, что у нее есть союзник в лице сына. Но сегодня вечером она вдруг поняла, что смешанное с ненавистью материнское молоко, которым она его кормила, оказалось отравой. Ненависть опухолью разрослась внутри сына.

Рукопожатия.

Звон бокалов.

Горничная подает ликеры и печенье.

— У вашей серы самая хорошая цена на рынке и отменное качество, — с воодушевлением в голосе говорит Джованни Порталупи, стучит пальцами по договору. — Говорят, вы владелец карьера.

— Я взял на себя управление копями барона Морилло, — Винченцо делает глоток порто. Ему нравится беседовать с этим прямолинейным человеком. — Синьор барон не желает пачкать руки работой, но деньги от аренды для него не обуза, так что…

Джованни пожимает плечами:

— Pecunia non olet. Деньги не пахнут, говорили еще древние римляне. К сере это особенно подходит.

Смеются.

Порталупи собирается что-то добавить, как входит женщина средних лет, подходит к нему и что-то шепчет на ухо. У нее резкие черты лица и теплый взгляд — странное сочетание мужского и женского.

— Мама, — говорит ей Джованни, — позвольте представить вам дона Винченцо Флорио. Мы только что подписали контракт на поставку серы. Это моя матушка, Антония.

— Синьора, — Винченцо почтительно приветствует ее. Переводит взгляд в сторону, туда, где мелькнула тень. Вежливо указывает на нее: — А она кем вам приходится?

Джованни, кажется, сначала не понимает, о ком его спрашивают. Потом видит сестру в отдалении. Никто обычно не обращает на нее внимания.

— А, Джулия.

Услышав свое имя, девушка оборачивается. Она привыкла, что в доме часто собираются деловые люди и разговаривают о товарах и сделках. Она понимает свое место.

— Да, ты. Иди сюда!

Джованни протягивает к ней руку. Она подходит, встает рядом.

— Моя старшая сестра, Джулия, — говорит Джованни и кивком указывает на Винченцо: — Дон Винченцо Флорио.

Винченцо переводит взгляд с него на нее.

— Правда? Никогда бы не подумал, что вы — старшая.

— Всего на два года. Слишком маленькая разница, чтобы быть ему нянькой, но достаточная, чтобы не переносить его на дух как мальчишку, который к тому же младше меня.

Джованни смеется.

— Просто мама любит меня больше.

— У меня нет любимчиков. — Антония берет дочь под руку, деликатно отводя ее от мужчин. — Джулия всегда была упрямицей, а ее брат — сорвиголовой. Растить таких детей было ох как непросто.

Винченцо задерживает взгляд на Джулии.

— Но весело, должно быть.

Девушка несколько секунд разглядывает кончики пальцев рук.

— Мы были счастливы, и этого нам хватило. — Она поднимает голову, смотрит на него в упор глубоким взглядом. — Воспоминания о безмятежном детстве — самый лучший подарок, какой только может сделать родитель своему ребенку.

Когда они выходят из комнаты, Джулия испытывает облегчение. Она оглядывается, пропуская мать вперед себя на кухню.

— Странный человек этот Флорио, не находишь? — замечает Антония. — Такой молодой и уже такой богатый. Твой отец сказал как-то, что о нем ходит слава бунтовщика. Говорят, он за несколько лет сколотил состояние, скупая задешево земли у разорившихся дворян. Болтают даже, будто он ссужает деньги под большие проценты.

— Mon père [9] Мой отец ( фр. ). не вел бы дела с непорядочным человеком, вы не думаете?

— Дела — это прерогатива мужчин, дочь моя. Нам не дано понять их правил…

Сильный приступ кашля прерывает ее, вынуждает присесть. Зима — хоть сицилийская и не слишком суровая — самое трудное время для тех, кто, как Антония, страдает от грудной болезни.

В мгновение ока Джулия оказывается рядом:

— Как вы себя чувствуете?

Из гостиной, запыхавшись, появляется отец.

— Антония…

Женщина, массируя себе грудную клетку, успокаивает их:

— Все хорошо. — Гладит по лицу мужа. — С тех пор как мы здесь, в Палермо, мне лучше. Доктор был прав, мягкий климат пошел мне на пользу.

Томмазо Порталупи вздыхает.

— Я пригласил дона Винченцо остаться на ужин, — голос переходит в шепот. — У него много торговых связей, он богат, и его хорошо знают в городе. Нам нужна его благосклонность. Но если ты плохо себя чувствуешь…

Джулия накрывает его руку своей:

— Я позабочусь об этом, мне поможет Антониетта. Она ведь еще не ушла?

На лице отца отразилось огорчение.

— Мне жаль, но, боюсь, ушла. Тебе придется приготовить все самой. — Он целует ее в лоб. — Я знаю, ты умеешь творить чудеса. Придумай что-нибудь!

Джулия вздыхает. Когда она научится держать язык за зубами? Она всегда старалась быть обходительной со всеми. Однако ее обходительность зачастую оборачивается хлопотами и беспокойством.

Мать перестала кашлять и, опираясь на руку Джулии, снова встает. Женщины направляются на кухню. Антония со стоном опускается на стул.

Джулия повязывает фартук, открывает деревянный шкаф. Что бы такого приготовить на ужин под стать их гостю?

Что могло бы ему понравиться? Какое-нибудь непривычное, новое блюдо? Но какое?

Она быстро перебирает горшки и миски в кладовке. Натыкается на кастрюльку с вареным мясом, оставшимся со вчерашнего вечера.

И только тогда ее руки останавливаются.

Ну вот. Мясо, тертые сухари, яйцо: есть. Специи… да. Листы белокочанной капусты вместо савойской… сойдет. Печеночной колбасы тоже нет, но здесь, в Палермо, ее и не найти, они даже не знают, что это. Тонко нарежу копченую колбасу…