Алексей Разин - Исторические рассказы и биографии [Совр. орф.]

Поляки только о том и думали, как-бы извести Ананию, видели, что живой он в руки не дастся, так хоть коня под ним убить, а как упадет, тут наскочить на него, да и заколоть. Только не удалось им надругаться над телом Анании. Один раз шестью ранами ранили его коня, а от седьмой он издох, да уж так близко к монастырским стенам, что Анания ушел здрав и невредим. После того, на другом коне он стал воевать уж гораздо хуже. Потом Ананию ранили из ружья в ногу, в большой палец, и всю ступню раздробили; опухла у него нога, но он еще шесть дней ратовал пуще прежнего. В седьмой день ранили его из ружья в ту же ногу, в колено; отекла нога его до самого пояса, и через несколько дней не стало на свете храброго человека Анании Селевина.

Однажды вылезли Троицкие люди на вылазку, белье полоскать, а тут пришел Александр Лисовский и напал на них. Мечом пожирали Поляки наших, как волки пожирают ягнят. Побежали наши. Между ними был один Московский стрелец, именем Нехорошко, да Клементьевский крестьянин Никифор Шилов. Видели они Лисовского в кованой броне, с копьем в руке, окруженного пешими Поляками. Разгорелись они сердцем, взглянули на храм Пресвятыя Троицы, да и кинулись на богопротивного Лисовского. Никифор Шилов убил под ним лошадь, а Нехорошко угодил ему копьем в самое бедро. Пристали к ним наши и отбили от Поляков и увели храбрых бойцов здравых и невредимых в обитель.

Мая в 7 день пришли в Троицкий Сергиев Монастырь два служителя и принесли грамоты от старца келаря Авраамия Палицына к архимандриту Иоасафу с братиею, к воеводам и ко всем людям. Пишет келарь Авраамий: «помнить крестное целование, стоять против иноверных крепко и непоколебимо, жить неоплошно и накрепко беречься литовских людей».

С 9 дня мая месяца, с самого праздника Святого Николая Чудотворца, когда весна расцвела и разгорелась кругом обители, цынготная болезнь стала униматься и совсем унялась.

С весною же и народу опять стало больше набираться вокруг монастыря. Из разграбленных и в конец разоренных деревень и городов неприятели сошлись к обители, в надежде и ее пограбить. К 26 дню мая накопилось их почти столько же, сколько было осенью, а в 27 день, видно, приехали сами Сапега и Лисовский: шум сделался великий, музыка всякая играла до полудня, а с полудня стали они подъезжать к стенам и осматривать, и готовить места, где быть их пушкам. А наши видели их злое намерение и готовились к защите; на стенах приготовили смолу, и камни, и серу, очистили бойницы и зарядили пушки и пищали. Когда настал вечер, окаянные литовские люди и русские изменники, скрываясь поползли к стенам, как змеи, по канавам, ямам и оврагам, и потащили за собой лестницы, туры, щиты деревянные, и всякие стенобитные хитрости. Городские же люди, все мужчины, и даже многие женщины, видели все это, взобрались на стены, притаились и ждали приступа.

Вдруг с красной горы грянули литовские пушки, и со всех сторон как из земли выросли, как демоны какие, поднялись враги с лестницами и другими снарядами, и кинулись на стены всеми своими силами сколько их ни было. Они думали взять обитель в один час, знали, что у нас мало народу, что есть еще больные, и думали, что наверное одолеют нас. Но жены у нас бились мужественно, а мужи — как львы: не давали неприятелю придвигать к стенам щитов на колесах и лестниц, били их из пушек и пищалей, кололи их в окна, и бросали в них камнями, лили кипящую смолу, бросали зажженную серу и известью засыпали их скверные очи. Так бились всю ночь. Архимандрит Иоасаф всю ночь молился в храме Святыя Троицы со всем освященным собором. Когда настал день, неприятели увидели, что они ничего не могли сделать, только пропасть своих изгубили, и со стыдом начали отходить от стен. А наши тотчас отворили ворота, и накинулись на тех, кто остался во рву, у лестниц и у разных стенобитных хитростей. Там многих побили, да живых взяли тридцать человек.

Пригодились нам эти люди: в обители были большие запасы хлеба в зерне, так надо было молоть этот хлеб ручными жерновами; их всех и заставили работать; они так закованные и работали вплоть до самого конца осады.

Два месяца простояли так неприятели, и то не все: большая часть из них уходила на грабежи в разные стороны. В 30 день июля накопилось перед обителью опять много народу: пришел к Сапеге и Лисовскому еще пан Сборовский с своими полками, да Лев Плещеев, да Федор Хрипунов. Пришли от них в монастырь посланные, и приказывали нашим покориться, потому что будто бы и Москва покорилась, и царь Василий Иоаннович с боярами в их руках; уверяли они, что если мы не покоримся, то придут на обитель все польские и литовские люди, и тогда уж челобитья нашего не примут, а прямо все разорят. В ответ на это наши сказали, что они скорее перебьют друг друга, чем покорятся богопротивным неприятелям. К другому дню они и приготовили приступ.

А пан Сборовский, новоприбывший, смеялся над Сапегой и Лисовским и говорил: «что вы тут без дела стоите над этим лукошком? Взять бы это лукошко, опрокинуть, да всех ворон передавить». Подстрекнул он их, и в ночь на 31 день июля пошли неприятели на приступ.

А в ту ночь знамение было на небе странное и великое: звезды небесные светом сияли великим и будто падали над монастырем и вокруг монастыря в большом множестве [12] Падение звезд в эту ночь замечается и до сих пор. В целом году необыкновенно велико число падающих звезд около 8 февраля, 2 мая, 10 августа и 8 ноября, по новому стилю. Особенно обильный дождь падающих звезд замечен в Соединенных Штатах, на 12 ноября 1833 г. . Всю ночь Троицкое воинство и все православные христиане, мужчины и женщины, бились с врагами беспрестанно. У нас на стене убита была всего только одна женщина, и к утру неприятели нестройно метнулись в разные стороны и разбежались. Пан Сборовский изгубил многих из своего избранного воинства, и стал сердиться, и тосковать, и досадовать, а Сапега и Лисовский над ним посмеивались: «что же ты не одолел это лукошко? Поучил бы нас, как ворон давить; а мы с лукошками воевать не привыкли».

Это был последний приступ. Неприятели заслышали, что царский племянник, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский с войском, да с генералом Яковом Делагарди и пятью тысячами Шведов идет и нещадно побивает Поляков: выгнал их из Орешка, из Русы, из Порхова, из Торопца, Торжка, Твери, Ярославля. Осердились на это польские воеводы, оставили Троицкий Сергиев монастырь и пошли на Князя Михаила Васильевича по Переславской дороге. Встретили они Князя близ Колязина Монастыря, рубились с ним целый 13-й день августа, к вечеру не выдержали и побежали, гонимые своим страхом и русскими полками. Прибежали они через несколько дней опять под самые стены обители, но уж не смели ходить на приступ. Нестройными ватагами бродили кругом, попадались нашим иной раз по три и по два человека, вредили нам немного, бились с нашими, когда мы ходили дрова рубить, или траву косить.