Алексей Разин - Исторические рассказы и биографии [Совр. орф.]

Кювье был вежлив, как всякий образованный человек, но чувства его никогда не расплывались в словах; у него было много доброты, которая помимо слов прямо бралась за дело: как будто он и тут боялся потери времени.

AРАГО.

В октябре 1853 года умер Араго, знаменитейший из современных нам французских ученых, на семьдесят втором году славной и трудолюбивой жизни.

Он родился в 1786 году в южной Франции, неподалеку от Пиренеев. В ту пору, когда он ходил учиться в приходскую школу, южные провинции Франции были наводнены отрядами испанских войск. Правительство часто посылало против них отряды своих войск, и маленький Араго с восторгом любовался на офицеров, которые останавливались на дневку в доме его отца. Он слушал их восторженные патриотические речи, сам возгорелся воинственным жаром и так и порывался на войну, на защиту границ своей родины.

Он вставал по ночам, потихоньку прокрадывался в комнату постояльцев и примеривал их там щегольские, блестящие мундиры. Конечно, мундиры сидели на его узеньких плечах, как мешки, но он был очень доволен светлыми пуговицами и блестящими эполетами. Потом, возвратясь в свою постель, он всю ночь бредил, как он рубит с одного взмаху целые батальоны испанского войска. Часто случалось, что мать Араго посылала своего слугу догонять добровольного новобранца, который уходил за полком, маршируя самыми преувеличенными шагами в ногу с солдатами. Случалось не раз, что слуга брал в плен молодого воина верстах в пятнадцати, или в двадцати от дому. Ребенку не спалось, и все мерещились ему сражения, гром выстрелов, и большие фронтовые ученья. Домашние должны были день и ночь смотреть, чтобы ребенку не вздумалось опять уйти. Однако дозор был не очень строгий, потому что однажды утром на рассвете он успел ускользнуть на базарную площадь своего родного села, обычное сборное место военных отрядов.

В эту пору многие из окрестных деревень были уже заняты Испанцами, и народная война кипела во всем разгаре. Солдат однако же не было на площади и все село спало глубоким сном. Вдруг видит наш воин, что вдали, из-за угла, показались восемь человек испанских кавалеристов. Себя не вспомнил ребенок от негодования и изумления; а испанские солдаты, ночью вероятно заплутавшись в своих разъездах, въезжали осторожно в незнакомое село, озираясь во все стороны. Маленький Араго, не говоря ни слова, кинулся домой, схватил старинную рыцарскую алебарду, висевшую на стене, и с криком ура! опять побежал на площадь рубить неприятелей. С разбегу, ударил по ноге унтер-офицера и опасно его ранил; а тот прицелился в него из карабина. Бедное дитя должно было дорого заплатить за свой порыв храбрости, но тут со всех сторон показались мужики с косами, ломами и вилами. Окруженные Испанцы должны были сдаться. Маленькому Араго было семь лет, когда он совершил этот воинский подвиг.

Отец Араго получил место в Перпиньяне и переехал туда со всем семейством. Там, а потом в Монпелье, Араго продолжал учиться, но воинственная натура его не унималась от изучения Виргилия, так что ему все еще очень хотелось драться с врагами отечества, а эполеты все еще светились для него лучами славы.

Однажды когда он прогуливался неподалеку от города, увидел он очень молодого артиллерийского офицера, который занимался съемкою плана и управлял работами нескольких помощников. Разгорелись глаза у мальчика и сердце забило тревогу. Подходит он к молодому человеку и спрашивает, как он мог в такие ранние лета достигнуть такого чина?

— Очень просто, — отвечал тот, — кончив курс в Политехнической школе. Выдержите экзамен, поступите, и через три года у вас будет такой же точно мундир.

Араго не стал терять времени; в тот же день он достал себе программу и с неодолимою твердостью принялся за изучение математики. Вскоре он заметил, что старый аббат, его учитель, сам в математике не очень силен. Тогда стал учиться один, по руководствам Лежандра, Гарнье и Лакроа.

Тут он сделал замечание, которое каждому из нас случалось поверять на опыте: вместо того, чтобы стараться с первого раза понять запутанные доказательства теорем, он на время соглашался с ними на слово, и шел дальше; но постоянно думая о предмете своих занятий, он с удивлением замечал, что на другой день совершенно ясно понимал то, что накануне казалось ему непостижимым.

В полтора года постоянного, неутомимого труда, Араго вполне приготовился по программе. Ему еще не было семнадцати лет, как он уже мог поступить в Политехническую школу. Но в тот год, профессор, который должен был экзаменовать поступающих, был болен, и потому экзамены были отложены на целый год. Араго решился посвятить этот год чтению тех отраслей математики, которые были впереди; уже в курсе Политехнической школы, и в самом деле, прочитал все знаменитейшие сочинения по части высшей математики. Для его могучего и ясного ума это было просто игрою; ему хотелось явиться на экзамен с возможно большим запасом знаний, хотелось приблизиться к своим профессорам, и он учился по их же ученым трудам. В тоже время зная, что артиллерийскому офицеру надо уметь фехтовать и танцевать, он по два часа каждый день упражнялся и в этих механических искусствах.

Наконец наступил великий день испытания.

Араго приехал в Тулузу, чтобы там выдержать первый экзамен, по которому мог получить разрешение ехать окончательно экзаменоваться в Париж, и явился к суровому и строгому профессору Монжу вместе с одним из своих товарищей.

Этот товарищ так оробел от грубоватой строгости экзаменатора, что едва понимал вопросы, отвечал худо, или вовсе не отвечал; решено было, что он не может удостоиться окончательного экзамена. Пришла очередь Араго.

— Молодой человек, — сказал ему профессор, — вы, вероятно, знаете столько же, сколько ваш товарищ? Я бы вам советовал ехать домой и еще поучиться, прежде чем рисковать экзаменом.

— Господин профессор, — отвечал Араго, — мой друг сильнее, нежели вам показалось. Он только от робости затруднялся в ответах.

— Хороша робость! — сказал Монжу, — обыкновенное оправдание того, кто ничего не знает. Вы тоже, вероятно, робки?

— О, нет, нисколько.

— Ну, берегитесь! Было бы умнее отказаться, чтобы по крайней мере не терпеть стыда отказа.

— Для меня был бы большой стыд вовсе не быть экзаменованным.

Благородная самоуверенность молодого человека прекратила неуместные замечания профессора. Начался экзамен и Монжу не мог придти в себя от оригинальности и точности ответов Араго на все его вопросы. Он в один миг разрешал вопросы, задаваемые экзаменатором. Араго показал, что он знает свое дело так глубоко и хорошо, что профессор наконец потерял свою угрюмую физиономию, встал с своего кресла и бросился обнимать молодого человека и вскричал: