Конн Иггульден - Сокол Спарты

– А если они откажут? – спросил Геспий, видя, как лицо Ксенофонта дернулось от удивления.

– Мы на войне, Геспий, лицом к лицу с врагом. И если мои приказы отвергать в такое время, это грозит потерей их жизней. Но отказов не будет. Меня выбрали как раз с пониманием того, что прежде всего дисциплина для нас – это ключ к выживанию. Мы сейчас должны быть десятью тысячами спартанцев, или дома нам не видать. Понятно тебе?

– Понятно, – кивнул Геспий.

– Ну, так скачи, передавай приказ! И быстро. Селение, наверное, уже недалеко.

Сидя на коне, Ксенофонт через плечо следил за передвижением персов, пока не занемела шея – боль ослабла лишь тогда, когда он развернул в их сторону коня. Досадно, но они, кажется, взяли с собой хороший запас стрел. Первая надежда, что они скоро закончатся, не оправдалась: конница, по всей видимости, прихватила с собой запасные колчаны. А скорострельность не только не шла на спад, а еще и возрастала.

Ксенофонт видел, что три последних ряда наблюдают за ним, готовые к команде. Осознание того, что это спартанская часть войска, вселяло уверенность: эти будут выполнять приказ безо всяких пререканий и проволочек. Самые задние из гоплитов, отступая, прикрывались щитами, в то время как другие при ходьбе сдвинули их на плечи, как будто вовсе не были обложены врагами. На всех поблескивали бронзовые шлемы, так что держались они гордо, презирая идущую сзади угрозу. Вид у воинов был вполне свежий – во всяком случае, оставалось надеяться, что это так. Через какое-то время возвратился один из разведчиков и дал знать, что до селения осталось всего восемь стадиев.

Резким движением Ксенофонт указал рукой на вражеских лучников.

В ответ на это три задних ряда, внезапно развернувшись, бросились в атаку. Девятьсот человек, отпав от строя, понеслось по земной плоскости с удивительной скоростью. Персидские лучники, что отстояли на три сотни шагов, понимали, что в ближнем бою против бронированных гоплитов у них нет никаких шансов. Едва разобрав, что происходит, они порскнули, как зайцы.

Ксенофонт с нарастающим гневом наблюдал, как лучники, которые до этого донимали их часами, разбегаются кто куда. Было видно, как расстояние между атакующими рядами и остальной частью квадрата увеличивается со ста шагов до трехсот, затем до четырехсот, так что их фигуры становились зримо меньше, постепенно скрываясь в плывущих тучах пыли. Ксенофонт покачал головой.

– Рога, – приказал он, буркнув ругательство. Внезапной для персов резни, как он рассчитывал, не получалось. – Вернуть их.

С мрачным лицом он ждал, когда спартанцы остановят своих воинов. Они проделали это с явной неохотой. В конце концов они б, пожалуй, и настигли неприятеля, но для этого бы потребовалось изрядное расстояние, а обнажать тыл строя было нельзя. Гоплиты вернулись в дружном порядке, но не успели они присоединиться к основным силам, как сзади снова посыпались стрелы; троих ранило, и их пришлось унести в безопасное место внутри квадрата. Ксенофонт рычал от досады. Он мог точно видеть, куда следует направить конную атаку, чтобы раздавить этих жалящих шершней, но лошадей у эллинов не было.

Деревенская стена из глинобитных кирпичей едва превышала рост человека, но все же давала и тень, и прибежище. А что еще важнее, благодаря ей ни лучники, ни конники персов не могли продолжать свой натиск. Приблизившись лишку, они сами рисковали очутиться в пределах броска дротика, а то и внезапной вылазки. На пыльной земле возле селения персы в молчании пристроились на отдых, из осторожности не распуская строя. Там они пробыли довольно долго, но с первым же признаком сумерек по приказу своего начальства снялись и ушли прочь.

Эллины сидели на деревенской площади, переводя дух. Они бы не возражали против решительного приступа, но он не наступал. Солнце начинало клониться к западу, и по теням можно было видеть селян, скрытно убегающих через отдаленные поля.

К тем немногим, кто остался, греки, по приказу Ксенофонта, отнеслись благосклонно – отчасти потому, что это были всего-навсего полдюжины старух да увечный мальчик, неспособный убежать. Между тем, по обычаю войны, атака давала им право брать рабов и захватывать все, чего бы они ни пожелали; просто убогое селение было для этого неподходящим местом. Впрочем, здесь нашлись еда и вино, да еще и ячменя было достаточно для кормежки лошадей, так что эллины выставили караул и расположились на отдых.

Когда по небу растекся лилово-розовый закат, Ксенофонт разослал приказ о сборе сотников и лохагов. Хрисофа он знал, но с остальными еще только предстояло познакомиться. Оглядывая на деревенской площади лица командиров, он понял, что ему надо будет изучить все их сильные и слабые стороны, чтобы успешно ими пользоваться. Появление нового стратега все встретили кивками, и стало ясно, что его никто не обвиняет в бесполезном броске, случившемся сегодня по его приказу. Та атака ничего не дала, но зато продемонстрировала на будущее, кто есть кто. После глубокого вдоха Ксенофонт чуть подался вперед, желая, чтобы все его услышали и поняли.

– Собратья! Самое уязвимое наше место – это нехватка конницы и лучников. Сегодня у нас был бросок гоплитов, но они не смогли сблизиться с легко вооруженным противником при поддержке всадников. На сегодня нам повезло найти убежище, но каждый день на нас будут новые атаки, а защиты во время перехода у нас нет.

– Тогда каков же твой ответ? – спросил за всех Хрисоф.

Ксенофонт взглянул на него: тот улыбался. Этот спартанец иногда мог выводить из себя. Он настолько явно был естественным вожаком, что впору было удивляться, почему он решил передать пальму первенства ему. Возможно, потому, что такие же задатки Хрисоф усматривал и в нем; но когда он эдак ухмылялся, Ксенофонту казалось, что он просто забавляется.

– Я уже сказал: нам нужны пращники. Эта потребность сейчас важна как никогда. Я знаю, что среди нас есть родосцы [40] Родос – греческий остров в Эгейском море, у берегов Малой Азии. . Они славятся своим мастерским владением пращой. Есть такие, кто тоже ею неплохо владеет, и они могут и должны обучить остальных. Прежде чем мы завтра выдвинемся, нужно нарезать кожаные стропы для четырехсот человек и отвести на упражнения столько часов, сколько можно. По дальности они мало чем уступают персидскому луку, но не обязательно должны быть такими же точными. В конце концов, мы не собираемся ими атаковать. Их задача – заставить противника как следует подумать, прежде чем отважиться идти по нашему следу и убивать нас одного за другим. Выстрелы хороших пращников мы можем прятать в камнях, пущенных остальными.

На той площади росло оливковое дерево – широкое, древнее, с таким искривленным и скрюченным стволом, что ему вполне могла быть и тысяча лет. О него вытянутой рукой опирался человек, которого Ксенофонт не знал, – молодой, поджарый и ладный, с всклокоченной каштановой бородой. Сейчас он вышел вперед и, встав рядом с Ксенофонтом, повернулся лицом к остальным. Ксенофонт узнал в нем одного из тех, кто был выбран на замену убитым военачальникам. Не отшагнув в сторону, он ждал, когда тот заговорит.