Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

Наконец, Берлин по максимуму использовал события религиозного календаря. Передачи, транслируемые по случаю мусульманских праздников, сочетали размышления о торжествах с риторикой войны. Уже в январе 1941 года радиожурналисты поздравили верующих с Курбан-байрамом, не забыв поделиться размышлениями об идеале «жертвенности» в борьбе с врагом, воздать уважение «мужественности и героизму», а также силе религии как оружия против неприятеля: «Воистину, Бог с верующими» [494] Текст радиопередачи «Talk: Glückwünsche zum Beiram-Fest» (перевод на немецкий), 8 января 1941 г. (отправлен), BAB, R901/73039. . На следующий исламский Новый год (он приурочен к датам переселения, или хиджры, пророка Мухаммада из Мекки в Медину), арабская служба Radio Berlin не только передала поздравления, но и выразила надежду на ниспровержение колониальных угнетателей, ссылаясь на восьмую суру Корана: «Победа может быть только от Бога» (8:10). Одна из примечательных в этом контексте программ вышла в эфир в связи с празднованием мавлида (дня рождения пророка Мухаммада) в марте 1944 года. В нее был включен рассказ о берлинской мечети. Американский офицер, занимавшийся мониторингом немецкого радио, описал передачу следующим образом:

Диктор сказал, что празднование в этом году отличается от прошлогоднего – на нем лежит печать горя и скорби, поскольку недавно варварскими налетами союзников была уничтожена мечеть. Союзники мало заботятся о неприкосновенности религиозных памятников – они просто скоты. Мечеть бомбили 13 февраля. Затем диктор анонсировал короткую пьесу, изображающую события того памятного дня. После небольшой паузы мы услышали шейха мечети, зачитывающего аяты Корана низким и спокойным голосом. Фрагменты, которые он читал, представляли собой обращение к Аллаху с просьбой защитить жизнь мусульман и благосостояние ислама. На заднем плане ревели самолеты, время от времени раздавались звуки падающих бомб и взрывов, но на протяжении всего налета шейх продолжал читать Коран тем же спокойным голосом. Затем вновь заговорил диктор, сообщив, что на следующий день после бомбежки шейх мечети стоял на холоде и ветру, однако все равно читал Коран. Снова раздался голос шейха, декламировавшего: «Бог велик, Аллах велик!» и зачитавшего еще несколько аятов спокойным тоном. Затем снова появился диктор и сказал, что голос шейха – это голос истины, рассказывающий исламскому миру о том, что враги ислама не откажутся от своих усилий до тех пор, пока ислам не рухнет. Диктор добавил, что мавлид празднуется на развалинах, но тем не менее мусульмане собрались, чтобы поздравить друг друга, и в эфире были слышны их голоса [495] Текст радиопередачи (служба мониторинга союзников) «Berlin in Arabic: Celebration of This Holy Occasion in the Mosque in Berlin», 7 марта 1944 г. (записан), USNA, RG 84, Entry UD2410, Box 112. .

В целом, как и в печатной пропаганде, немецкому радио ислам предоставлял язык, метафоры и призывы, которые использовались пропагандистами в политических интересах. Нацистские агитаторы работали с религиозными понятиями, а также концепциями и ссылками на священные тексты. Антибританская, антибольшевистская и антиеврейская агитация часто сопровождалась цитатами из Корана. Иногда даже нерелигиозные термины трактовались на языке веры: например, понятие «пикирующий бомбардировщик» ( Stuka , сокращенно от Sturzkampfflugzeug ) было переведено на арабский как «самолет, который, подобно орлу Пророка, слетает с неба и уничтожает врага на земле» [496] Швипс, «Wortschlacht im Äther», 59; и аналогично: Boelcke, Die Macht des Radios, 405. . Более того, радиопропаганда на литературном арабском постоянно использовала панисламистские темы – в частности, в рассказах об исламе в СССР, Индии и Германии. Одновременно радио продвигало идею глобальной войны ислама, которую тот якобы ведет плечом к плечу со странами Оси.

Программы Radio Berlin на магрибском диалекте арабского (дариже) отличались той же религиозно-политической направленностью, хотя и имели североафриканскую региональную специфику. То же самое относится к арабским программам Radio Athens и Radio Paris-Mondial. Так, парижское радио рассказывало о жизни мусульман в оккупированной Франции. Например, в начале 1943 года там вышла документальная передача, подготовленная главным диктором парижской службы вещания на арабском – Мухаммадом Бузидом, марокканцем из Рифа. Передача повествовала о рабочих-мусульманах на атлантическом побережье, восторгающихся Гитлером [497] Ширмер (МИД) – в парижское посольство, 1 января 1942 г., Берлин, PA, Paris 1116C. Автор донесения сообщает посольству в Париже об этом предложении, поступившем из консульства Германии в Танжере. Шлейер – МИДу, 15 января 1943 г., Париж, PA, Париж 1116C (положительная реакция на это предложение). Вицихл (парижское посольство), записка («Reportage in arabischen Arbeitslagern der Organisation Todt»), 21 января 1943 г., Париж, PA, Париж 1116C (здесь оценивается передача и подтверждается, что она была отправлена 17 января 1943 г.). .

Хотя власти Германии считали, что программы на арабском языке имеют первостепенное значение для Северной Африки и Ближнего Востока, они также увеличили число передач на турецком, персидском и урду. Интересно, однако, что в передачах на турецком исламские сюжеты использовались крайне редко [498] О политике рейха относительно Турции см.: Lothar Krecker, Deutschland und die Türkei im Zweiten Weltkrieg (Frankfurt, 1964); Johannes Glasneck and Inge Kircheisen, Türkei und Afghanistan: Brennpunkte der Orientpolitik im Zweiten Weltkrieg (Berlin, 1968); более общий очерк: Zehra Önder, Die türkische Außenpolitik im Zweiten Weltkrieg (Munich, 1977); и Selim Deringil, Turkish Foreign Policy during the Second World War: An «Active» Neutrality (Cambridge, 2004); об идеологическом аспекте отношений двух стран см.: Stefan Ihrig, Atatürk in the Nazi Imagination (Cambridge, MA, 2014). . Когда, в самом начале войны, в Берлине попытались задействовать религиозную тематику в пропагандистских передачах, турецкая пресса мгновенно отреагировала на это хлесткой критикой. Турки подчеркивали, что религия никогда не должна применяться в политической пропаганде, а робкие попытки немцев делать это они высмеивали как признак их нечистоплотности; вспомнили даже о неудачных планах Вильгельма II использовать ислам [499] Папен – МИДу, 26 апреля 1940 г., Анкара, PA, R67484; и аналогично: Папен – МИДу, 3 мая 1940 г., Анкара, PA, R67484 (к обоим письмам были приложены обзоры прессы). . Франц фон Папен, посол Германии в Анкаре, предупреждал, что «призыв к религиозным чувствам», если и привлекателен, то лишь для «низших классов»; однако даже низы общества вряд ли воспримут религиозную пропаганду, исходящую из «культурного центра Запада» [500] Папен – МИДу, 3 мая 1940 г., Анкара, PA, R67484. . Тем не менее через год немецкие официальные лица задумались о создании пиратской радиостанции, которая ругала бы светскость, секуляризм и подавление ислама в Турции [501] Рюле, записка («Deutsche Sendungen in türkischer Sprache»), 18 апреля 1941 г., Берлин, PA, R67483. . Впрочем, Турция, официально светская страна, для немецких экспертов по Востоку оставалась особым случаем – как и в довоенных дискуссиях.