Ринат Валиуллин - Алмазы для Бульварного кольца

– Господи, и смех и грех! – воскликнула подходившая недавно к Олегу с просьбой стюардесса, наблюдавшая теперь почти идиллическую картину, мистическим образом нарисовавшуюся в хвосте салона. – Пьяные здоровые дядьки, а как дети, честное слово!..

Ангольская столица в тот день конца октября 1980 года встретила пассажиров рейса «Аэрофлота» Ил-62М Москва – Будапешт – Луанда ожидаемо душным, влажным воздухом, несмотря на то, что на часах по местному времени было всего лишь около десяти утра. В знакомом Олегу по прежнему приезду небольшом зале прилетов в «режиме торшера» работали прикрепленные к стенам телевизоры, передававшие новости единственного телеканала, основанного около пяти лет назад, Общественного ангольского телевидения. Сообщения ведущего прерывались межпрограммными вставками в виде бравурных жизнеутверждающих джинглов на фоне кадров с марширующими военными национальных вооруженных сил ФАПЛА, сбитого юаровского истребителя, пронзенного стингером и разлетающегося на куски, на фоне карты Анголы, отбивающей атаки захватчиков-империалистов. Заявления и одновременно призывы к народу страны и ко всему прогрессивному человечеству повторялись с настойчивой регулярностью, так что, получая багаж, можно было услышать их не единожды:

На выходе в город прилетевших уже ждали не только несколько встречающих из советского посольства и военной миссии, но и толпа черной детворы. О маленьких попрошайках Олега предупредили рыбаки: они не советовали давать им что бы то ни было – конфеты, жвачку или мелкие деньги: «Налетят на тебя, потом ты от них не отлепишься!».

Толпа подростков и просто детей лет трех-четырех, взятых, видимо, «на стажировку» своими старшими товарищами, стояла чуть в стороне и с неотрывным вниманием следила за прилетевшими. Один из них, видно, самый бойкий, с всклокоченными, не шибко чистыми волосами, решительно приблизился к Олегу и попросил «чоп-чоп», что-нибудь поесть, поясняя это жестом. Олег, не церемонясь и чуть грубовато, предвидя неизбежное продолжение просьбы, отбрил мальчишку: « Sai daqui, já! Vai еmbora!» [19] А ну, иди отсюда, пошел прочь! (порт.) .

Глаза пацана в одно мгновение налились злостью, а интонация голоса с просящей сменилась на требовательную: « Chop-chop! Quero comer!» [20] Чоп-чоп! Я хочу есть! (порт.) Не желая отступать, Олег повысил голос и повторил сказанное: «Пошел, пошел!»

Тогда мальчишка, уже повысив голос настолько, насколько у него это вышло, угрожающе ответил, что он на своей земле, «пошел» – это для тех, кто сюда приехал, сам убирайся отсюда. ЗДЕСЬ – АНГОЛА! Eu estou aqui na minha terra. Sai daqui – é pra você. Aqui – Angola!

Несколько оторопев от такого выпада и не желая спорить с аборигеном дальше, Олег занялся погрузкой вещей в подъехавший за ними микроавтобус. «Пожалуй, точнее и не скажешь, дорогой камарада: здесь тебе не Союз, здесь Ангола. Мамочки рядом не будет, так что привыкай!» – подумал про себя Олег, грузя в машину чемоданы.

Дорога в советскую военную миссию пролегала сначала по пригородным кварталам, которые мало чем отличались от каких-нибудь бразильских трущоб – фавел, которые Хайдарову приходилось видеть в передаче «Международная панорама» или в цикле программ «Камера смотрит в мир». Там наши зарубежные корреспонденты часто отыскивали самые неприглядные кадры капиталистической действительности, рассказывая гражданам СССР о том, как тяжело живется в какой-нибудь стране «желтого дьявола». Глядя на проплывавшие за окном микроавтобуса наспех сложенные из листов шифера и фанеры хибары, в эти телевизионные рассказы легко верилось, если бы не одно обстоятельство: Ангола под руководством СССР и стран народной демократии строила у себя социализм, руководствуясь марксистско-ленинским, единственно верным в мире учением.

Из сравнительно небольшого количества машин самых разных, в основном западных марок, в потоке выделялись легковые авто, на боку которых печатными буквами красовалась надпись «Particular», мол, «Частная собственность». Водитель, Володя, средних лет мужик, живший здесь с женой и пятилетним сыном уже не первый месяц или даже год, отвечая на вопрос Олега, пояснил: все это – автомобили, брошенные португальцами, бежавшими из Анголы в середине семидесятых, после Независимости:

– Продать их было некому, народ сюда из деревень попер, вокруг нищета. Белые, все, кто мог, уезжали: их тут новая власть, фапловцы и спецслужбисты – кого ограбит, кого раскулачит и из дома выгонит, кого посадит, а кого и подстрелит, как говорится, без суда и следствия. Так они и повалили к себе на историческую родину, где многие никогда и не жили: родились здесь, в Анголе. А машины просто на улицах бросали, иногда прямо с ключами. Вот «анголане» их тогда понахватали себе, кто сколько мог. Потом уже эти надписи навесили, «частная собственность», мол.

– И много португальцев отсюда тогда уехало? – поинтересовался Олег.

– Из Анголы точно не знаю, а вот из всех бывших португальских колоний в Африке – около полумиллиона: нам на политинформации в миссии рассказывали.

– И это, кажется, на всего-то девятимиллионную Португалию? Ничего себе. Несладко им досталось! – Олег задумался и продолжил с любопытством смотреть в окно микроавтобуса. Все еще редкие подобия жилья окружали самодельные, кое-как сколоченные заборы. За ними виднелись беспорядочно припаркованные, отчасти проржавевшие автомобили, по одному, по два, а то и по три в каждом дворе.

По мере продвижения в сторону центра города бедняцкие развалюхи сменялись все более добротными домами и виллами в колониальном стиле. В одном из зданий со стоявшим по обе стороны от центрального входа вооруженным патрулем, судя по табличке, располагалось Министерство обороны Народной Республики Ангола.

Комплекс преимущественно одноэтажных зданий советской военной миссии занимал относительно небольшую территорию, окруженную невысоким металлическим забором. С внутренней стороны ворот, в которые въехал микроавтобус, стоял вооруженный автоматом Калашникова военный в кубинской униформе, впустивший транспорт внутрь, узнав и поприветствовав водителя и бегло взглянув на сидевших в салоне. Примерно в двух сотнях метров от миссии одиноким вставным зубом торчал высоченный многоэтажный дом, точнее, бетонный каркас дома, строительство которого, судя по всему, было остановлено несколько лет назад: