Ринат Валиуллин - Алмазы для Бульварного кольца

Олег отправился к старшему переводчику, а когда вернулся, Шелест уже снова сладко спал, уютно свернувшись калачиком под накомарником.

Отряд представлял собой два зафрахтованных ангольским правительством самолета военно-транспортной авиации, раскрашенных, опять же, для отвода вражеских глаз под гражданский «Аэрофлот» с мирным советским флагом на стабилизаторе, со снятой на время командировки пушкой и упраздненной должностью сидевшего в хвостовом отсеке стрелка-радиста. «Наблюдатель», поскольку авиационный крупнокалиберный пулемет в хвосте был снят, большей частью лишь созерцал полет сзади, на взлете и посадке, а остальное время читал книжку; уже на земле он помогал фиксировать или расшвартовывать груз. Гораздо лучше обстановку в воздухе «видел», а точнее, слышал, бортпереводчик, который, помимо этого, на подлете к южному аэродрому связывался не только с гражданским авиадиспетчером, но и с охранявшими аэродром воен-ными кубинцами, получая от них значительно более полную информацию об обстановке вокруг аэродрома.

Полеты двух бортов АН-12 проходили ежедневно, как правило, в два конца, с парой дней в неделю на техобслуживание и предполетную подготовку. Первый рейс был до обеда, куда-нибудь на юг, на крайнюю, ближайшую перед линией фронта точку, где мог сесть самолет этого класса, нуждавшийся в более длинной полосе, чем, например, АН-26, и второй, более короткий, на север, обычно в Кабинду, ангольский анклав, расположенный уже внутри территории соседнего Заира. Поскольку там УНИТА не действовала, эти полеты считались более безопасными, хотя все равно летчики садились на аэродром со стороны океана и некоторые, уже по решению командира, все равно совершали тот самый свой известный в Афгане и в Африке спиралевидный маневр: береженого Бог бережет.

Экипаж и обслуживающий персонал АН-12, к которым был прикомандирован Хайдаров, прибыли в Луанду из украинского Запорожья, «своим ходом», отчего каждый из членов экипажа, не беспокоясь ни о каком перевесе, загрузил на борт по сундуку продуктов, в основном круп, макарон и вермишели, а также всяческого разнообразия консервов. В задачу отряда входила перевозка самых разных грузов: от продуктов питания и обмундирования для ФАПЛА до пушек и 250- и 500-килограммовых авиационных бомб для нейтрализации укрепрайонов подразделений группировки УНИТА на юге страны.

Сергей Шелест, с которым Олег накануне все-таки продолжил занятия после того, как тот выспался, хорошенько вдолбил ему несколько прописных истин, касающихся действий бортпереводчика в воздухе. Одна из них, по мнению Сергея, самая главная, заключалась в том, что бортпереводчик должен всегда знать и понимать, что творится в воздухе, а для этого беспрестанно контролировать радиоэфир: кто летит на опасно близком от тебя встречном эшелоне, на какой стадии процесс снижения у борта, который сажают перед тобой, особенно в Луанде, где обстановка в воздухе пусть и мирная, но не менее опасная из-за количества самолетов, взлетающих и заходящих на посадку. На подлете к южным аэродромам, к Менонге или Лубанго, учил Сергей, помимо ангольского диспетчера нужно обязательно связаться с представителем кубинцев. Они, как правило, сидят в том же помещении, но знают часто гораздо больше, например: не поджидает ли тебя на посадке какой-нибудь унитовский отряд со «Стрелами», переносными ракетными установками с теплонаводящейся боеголовкой:

– Этот ПЗРК, переносной зенитно-ракетный комплекс, предназначен для поражения воздушных целей на средних и малых высотах, особенно – внимание! – низколетящих, – почти процитировал Шелест соответствующую инструкцию. – Ты думаешь, как мы тут снижаемся, заходим на посадку на южных аэродромах?

– А как еще можно снижаться? – недоуменно переспросил Олег. – Постепенно, уменьшая скорость. Ну, я не знаю, как еще?

– Ну, вот теперь знай: по спирали и максимально над чертой охраняемого города! – медленно, чтобы было понятнее, произнес Сергей. – Это, конечно же, не твоя забота, а командира и второго пилота, но просто будь в курсе. А делается это, как ты, наверное, уже понимаешь, для того, чтобы тебя не достали из этой самой «Стрелы». Ее можно запустить просто в направлении садящегося самолета, и она найдет свою цель, среагировав на тепловое излучение двигателя, – объяснял Сергей. – Довольно неприятная штуковина, и самое обидное, что унитовцы их получают практически напрямую со складов ФАПЛА, которым мы, СССР, их и поставляем. Днем их привезут, а на следующий день кто-нибудь из фапловцев или тех, кто себя за таковых выдает, их уже «запарил» за кругленькую сумму своим землякам унитовцам! – Сергей потянулся за пачкой «Мультифильтра» и закурил.

– И это не опасно так летать, не по правилам? – все еще недоумевая, спросил Олег.

– Не опаснее, чем «пасть стрелой пронзенным», старик! Это наши летчики еще в Эфиопии придумали, честь им и хвала. Правда, к сожалению, сначала без потерь не обошлось.

Еще «Стрелу» можно обмануть тепловыми ловушками, чем-то вроде шашек, которыми иногда при взлете или посадке пуляют в разные стороны из специальной установки, – продолжал Шелест, видя явный интерес в Олеговых глазах. – Зенитная ракета реагирует на цель, более горячую, чем выхлоп двигателей, и перенацеливается на нее. А истребители, благо у них скорость совсем другая, чем у АН-12, бывает, увидев на земле вспышку от запуска, как закрутят резкий вираж в сторону, чуть ли не до потери летчиком сознания, так она, дура, не успевает среагировать и летит мимо, «в молоко».

Базировались летчики в трехэтажном двухподъездном панельном доме на окраине столицы, в паре километров от Международного аэропорта имени 4 февраля, на котором еще совсем недавно приземлился регулярный рейс «Москва – Луанда», доставивший сюда Олега. На крыше дома была огромная, по всему периметру площадка, где умельцы, еще прошлые экипажи или техники, приспособились разводить кур, регулярно несших яйца; запорожцы эту традицию лишь продолжили. После того, как аэродромное начальство выделило им среднего размера черно-белый телевизор, его установили прямо на крыше, и тогда вечерами там часто смотрели, мало что понимая, местное телевидение.

В соседнем подъезде располагались кубинские летчики, в основном истребители с МИГ-17 и МИГ-21, а также пилоты пассажирско-транспортного АН-26 и пассажирского ЯК-40, который нес службу в летном отряде президента Анголы. У самого главы государства был выделенный ему для официальных визитов комфортабельный ТУ-154.

За два месяца, которые оставались запорожскому экипажу до выработки их самолетом ресурса, после чего борт должен был пройти тщательное тестирование всех систем вплоть до переборки двигателя, все – наземная служба и, особенно, летчики – становятся для Олега по-настоящему родными людьми. Это, в первую очередь, командир экипажа, к которому он был прикреплен, Анатолий Тельняш, молодой двадцатишестилетний парень, страшно боящийся, что его комиссуют, спишут с летной работы («Я кроме как летать, больше ничего не умею»); его помощник Андрей, второй пилот, ссаженный с истребителя за непочтительное отношение к начальству и летающий, по его собственному выражению, «в другом небе» («На кой черт мне этот АН-12, этот сарай с крыльями? Ни скорости, ни маневра!»). Это, конечно же, умудренный опытом сорокачетырехлетний (старик!) инженер отряда Петрович, у которого сын – ровесник Олега; доктор Сан Саныч, странноватый тип, не исключено, что «постукивающий» на своих «куда надо»; Серега Погодько, водитель ГАЗ-66, который часто забирал техников с аэродрома («Серега, не картошку везешь! У твоей машины, небось, колеса квадратные!»), открытый запорожский парень чуть постарше его, с ослепительной «пацанской» золотой фиксой во рту и широкой добродушной улыбкой.