Ринат Валиуллин - Алмазы для Бульварного кольца

– Советский?! – не обратив особого внимания на геодезистов, искренне удивился португалец, задумчиво погладив темные густые усы. – Вы, пожалуй, первый «комми» зарубежного разлива, которого я вижу, и один из немногих радетелей за счастье всего прогрессивного человечества, кого мне не хотелось бы тут же придушить. – Наемник ехидно засмеялся и тут же зашелся в кашле заядлого курильщика. – Простите, никак не могу бросить: дыхалка ни к черту! – Он откашлялся, не переставая при этом внимательно смотреть в глаза собеседнику: – Я в молодости хорошо знал одного русского. Эмигранта. Как он говорил, «из бывших». – «Солдат удачи», наконец, успокоился и вытер увлажнившиеся от сильного кашля глаза носовым платком. – Вот скажите мне. Вы ведь еще совсем молодой человек: неужели и в этом возрасте вы уже хотите все отобрать и поделить? Общая еда, посуда, коровы, лошади, женщины, дети? Так ведь у вас задумано?.. А что тогда любовь, тоже общая? Или вы за свальный грех, за групповой секс? О, дружище, в таком случае, я с вами! Бегу, «задрав штаны», как писал какой-то ваш революционный поэт. Тогда запишите меня в коммунисты, и поскорее! – Педру снова рассмеялся, однако его издевательский юмор, как ни странно, чуть успокоил Олега:

– А вы начали служить еще во время колониальной войны? – все еще превозмогая некоторую скованность, поинтересовался Олег.

– Я – военнослужащий португальской колониальной армии с шестьдесят девятого года, причем доброволец. Не то, что большинство моих сверстников, бежавших в Испанию, во Францию, а кто, как это делали ваши сознательные собратья коммунисты, – в какую-нибудь Румынию, а оттуда к вам, в вашу Страну Советов.

– Я знаю двух португальских коммунистов, сестру и брата – во всяком случае, они так себя называют, – Олег попытался увести разговор в сторону более конструктивного диалога, – подпольщиков, бежавших от преследований сначала в Испанию, а потом – как раз в Румынию и оттуда уже в Москву. Они до сих пор работают радиодикторами на нашем Иновещании. Очень приятные люди, скажу я вам. А бежали они, будучи уже достаточно взрослыми, не от призыва на войну, конечно, а от тюрьмы. Но как, ведь они же не террористы! Зачем вам, вашему правительству, надо было запрещать компартию?

– Олег, вы, я уверен, в детстве любили книги о приключениях, про ковбоев и индейцев. Поэтому наверняка помните эту крылатую фразу: «Хороший индеец – мертвый индеец». В моем случае она верна на сто процентов, но только применимо к коммунистам: поверьте, ну не может это племя жить без того, чтобы не угнетать и довольно часто уничтожать себе подобных. Заметьте: не внешних врагов, не пришельцев, а именно соплеменников!

– И много португальские коммунисты уничтожили себе подобных или, тем более, представителей вашего до сих пор ровно так же процветающего дворянского сословия? – Олег почувствовал, как в нем просыпается полемический задор. Даже глухой бы его сейчас услышал. – Прежде чем вы, начиная с прихода к власти военных, позагоняли их в тюрьмы и лишили права участия в политической деятельности?

– Да, Олег, в двадцать шестом году в Португалии была запрещена коммунистическая партия и всякая близкая к ней идеология. И, если бы мы не сделали этого тогда, поверьте, через очень короткое время, какой-то десяток лет, у нас бы наступил ваш кровавый тридцать седьмой! Вы, кстати, никогда не анализировали, насколько параллельными оказываются исторические пути большинства стран, взять хотя бы Европу? Фашизм или авторитаризм, как хотите: Италия – двадцать третий, Португалия – двадцать шестой, Германия – тридцать третий. И это не говоря о вашей стране, где авторитарный режим стал формироваться фактически с конца двадцатых, а окончательно укрепился в те же тридцатые, с массовыми арестами и казнями несогласных…

– Все это сильно преувеличено: в СССР арестовывали и казнили только врагов партии и социализма!

– Только ли?! – Педру вновь перешел на ернический тон. – Тогда почему же ваш Хрущев затеял развенчание культа личности Сталина, и для чего в его докладе говорилось, что только в руководстве вашей правящей партии в те годы было уничтожено до семидесяти процентов человек? Ведь это все открытые данные, которые были доступны и у нас, на Западе?

– Педру, а вы, похоже, со всем этим знакомы не понаслышке? – чуть съязвил Олег.

– Признаюсь, некоторыми знаниями я все же обременен. Прежде чем попасть в колониальную армию, я успел получить университетское образование: мой покойный отец владел неплохим туристическим бизнесом и сдавал в аренду несколько отелей в районе лиссабонских курортных пригородов Кашкайш и Эшторил. А университет, как я уже теперь хорошо понимаю, в любой стране – это неизбежное увлечение левыми идеями. Я состоял в подпольной ячейке молодежного отделения португальской компартии. И если бы не ваше вторжение в Чехословакию в шестьдесят восьмом, если бы не ваши танки на улицах Праги, я бы сегодня был совсем в другом месте… – Он потянулся в карман за очередной сигаретой.

Олег вдруг вспомнил, как Саныч, доктор в его авиаотряде, в серьезном подпитии, рассказывал ему, как был тогда командирован в Прагу и как стрелял из «Макарова» в человека, бросившего в него булыжник, выковырянный из мостовой на Вацлавской площади: «Парень, тут или ты его, или он тебя. Третьего не дано. А вина, угрызения совести, осмысление – это все приходит потом. Когда по ночам кричишь и бродишь по дому как привидение…».

Наступила затяжная пауза, столь неожиданная для только что оживленного разговора. Янек и Христо воспользовались моментом, чтобы поменять застывшие в легком оцепенении позы.

– Война в колониях, а я до Анголы какое-то время прослужил и в Мозамбике, – дело, конечно, грязное, неблагодарное, но в какой-то степени и забавное, особенно, когда ты ничем не обременен, и тебе двадцать пять лет. – Взгляд португальца как будто даже несколько просветлел. – МПЛА, тогда еще не партия, а освободительное движение, поддерживалось из Конго. Кубинцы там крутились уже с середины шестидесятых, кстати, во главе с Че Геварой. – Услышав имя своего кумира, Олег моментально встрепенулся:

– Сам Че там был?!

– Да. Он руководил группой, которая обучала местные племена, жившие одновременно и на территории Конго, и на севере соседней Анголы, всяким премудростям ведения партизанской войны. И, надо сказать, неплохо обучал. В шестьдесят девятом наш отряд карателей как раз был брошен против них. Днем это была обычная деревня, хижины из соломы и всякого подручного дерьма, дети чумазые, жены варят какую-то еду. А как солнце зайдет, они, видите ли, уже «ночные жандармы». Взрывают блокпосты, минируют дороги, нападают на наши казармы. Ну мы им и давали жару, чтоб отбить желание партизанить. Шли цепью и пуляли короткими очередями во все, что движется и шевелится. Бросишь в их соломенную хибару пару гранат, отскочишь за угол и смотришь, как оттуда людишки вперемешку с кусами мяса вылетают. Весело!.. – Португалец неожиданно хлопнул себя ладонью по щеке и отлепил от нее увесистого, напившегося кровью комара. – Если бы не кубинцы и не ваше оружие, в семьдесят пятом Нето и его МПЛА ни за что бы не получили власть. Да, кроме этого, надо признать, что и наши военные «революционеры», скинувшие диктатуру, тоже к этому руку приложили.