Елена Ронина - Три женщины [litres]

Тамара слушала мужа и, как всегда, поражалась его уму, его принципиальности, умению ладить с людьми. Все, что он говорил, он говорил доказательно. Это было особенностью Николая. Никогда и никаких непроверенных фактов. Только то, что знает сам. Попробуй-ка с ним поспорить на исторические темы. Тут же задавит датами, событиями. Энциклопедия, а не человек!

Николай расстегнул воротник на олимпийке, откинулся на стуле и с теплотой смотрел на жену.

– Как твои мальчишки?

– Шалят. Недавно комиссия приходила. Я, кстати, открытый урок давала.

– И как?

– Да ну! Наверное, нормально, не знаю. Но приглашали в методкабинет опытом поделиться.

– Вот видишь, Тамара! Что значит «не знаю»? Похоже, ты отлично урок провела. И что ты все время сомневаешься?

Тамара покраснела и рассмеялась. Николай уловил эту ее главную особенность, постоянную неуверенность в себе.

– Коль, ты знаешь, все время сомневаюсь. Хоть бы уж детям эта дурацкая моя черта не передалась. Причем в других-то я не сомневаюсь, например, в тебе. Только в себе.

– И зря! Да, Лопухов не звонил?

– Нет, ну я тебе недорассказала. Уроки прошли хорошо, дети вели себя на редкость прилично, повели чиновников в столовую кормить обедом. Мои начали раздавать тарелки, и на каждой, представляешь – на каждой! – написано слово из трех букв. Вот когда успели?! Коль, ну не смейся. Директрису нашу чуть инфаркт не хватил. Хорошо, у гостей тоже с чувством юмора все в порядке. Знаешь, сделали вид, что ничего не увидели.

Половина бутылки была выпита, Наташу уложили спать.

– Коль, убираю? – Тамара хотела поставить недопитое в холодильник.

– Погоди, Тамар, посижу еще. Устал. Мать, что хотела рассказать?

– Что хотела, – Таисия привстала с дивана и пересела к столу. Она уже давно закончила есть и взялась за вязание. – Смотри, в отца своего пойдешь.

– Ладно, мать, поздно воспитывать.

– А и жена тебя не воспитывает. Да и я, наверное, не воспитывала. А, Колька? Воспитывала я тебя или че? – Таисия хмуро посмотрела на сына поверх очков. – На, читай, что наш-то удумал, – она вытащила из кармана байкового халата письмо и протянула его сыну.

Николай внимательно прочитал письмо.

– Во дает!

– Нелли, главное! От ить Нюрка недобитая! – Таисия опять встала руки в боки.

– Колька, поеду я.

– Ты, мать, это брось. Я тебя спрашивал, когда ты тут с тюками пришла?

– Так я ж не предполагала.

– А ты чего ждала? Приехала – живи! – Николай говорил тоном, не терпящим возражений.

– Ядрить твою, ладно, я спать пойду, – Таисия, расстроенная, пошла в комнату Наташи.

– Мам, ну вы не расстраивайтесь, – Тамара попыталась утешить свекровь. – Завтра еще подумаем. Суббота, все дома…

– И думать тут нечего! – громыхнул Николай. И Таисия юркнула в детскую.

– Коль, жалко ее.

Наташа спала крепко, и Таисия включила настольную лампу. Спать не хотелось. Еще раз достала из кармана халата злополучное письмо, повертела его в руках и спрятала обратно. Вот ведь жизнь. Кто мог подумать?

Таисия нагнулась с трудом, залезла под кровать. Свой дерматиновый ридикюль она всегда хранила там, в укромном месте. Понятно, что никому он не пригодится, зато самой не искать. Вот понадобился, а он под рукой.

Пожилая женщина погладила блестящую темно-коричневую искусственную кожу. Немножко ручки потрескались, ну и ладно, незаметно совсем. Зато замок какой надежный. Муж с фронта привез, трофей. Таисия печально вздохнула. Изнутри ридикюль был обит серым бархатом. Красота, да и только. Вот сколько Таисия его открывала, столько и удивлялась. И почто такую красоту внутрь убрали? Не будешь же каждому открывать да показывать. И потом, у нее же тут и паспорт, и деньги. Ну, деньги она, положим, уже по приезде сюда перекладывала. Для перевозки денежных знаков другие надежные места имеются. А паспорт – он всегда здесь.

Таисия медленно вытаскивала свои маленькие ценности на кровать. Расческа, зеркальце, носовой платочек, вышитый крестиком. Когда-то Таисия очень этим делом увлекалась, вышивала и наволочки на подушки, и салфетки, вот платочки носовые всем на подарки. Последнее время перешла на вязание. Правда, умение ее все заканчивалось на носках – в войну научилась, для фронта вязала. Потом вот на вышивки переключилась. А сейчас вроде уж всем все вышила, решила опять на носки перейти. Ой, лезет в голову, к чему она про носки-то? Что-то совсем в своих мыслях запуталась.

Таисия достала из сумки заветный сверточек, перевязанный стареньким бинтиком. И бинтик серого цвета от древности, и сверточек она давно не открывала. Письма мужа с фронта. Она всегда, когда уезжала, брала их с собой, а дома убирала в тумбочку, под крахмальную салфетку. Давно уж не перечитывала, а что читать, все слова она знала наизусть. Письма приходили редко, поэтому, пока следующего дождется, это наизусть и выучит.

«Любимая моя, единственная жена Таисия Яковлевна. Ты не сомневайся, воюю я честно, защищаю и тебя, и сыновей наших Николая Сергеевича и Геннадия Сергеевича, и весь наш советский народ. Враг не пройдет! Допустить этого не могу!»

Мыслями перекинулась на тот день, когда наконец дождались. Год уже прошел, как кончилась война, а Сергея все не было и не было. Летним вечером Таисия выбежала в сени, налить воды из ведра, вдруг кто-то ее обхватил за плечи. И таким родным, таким близким захватило молодую женщину. Они стояли, обнявшись, и плакали, стесняясь своих слез, боясь отпустить друг друга, пока в сени не выбежал Генка. Уж тут было крику да визгу.

Сергей приехал с черным чемоданчиком, полным трофейных подарков. Кольке – часы на цепочке, Генке – перочинный ножик. А все остальное ей, его Тайке, – отрезы на платье, блузку цветастую с большим бантом, платок темно-вишневый. Таисии он приглянулся больше всего, сразу накинула себе на плечи.

– А вот это, на-ка, примерь, – Сергей протянул жене узкое колечко.

– Неужто золотое? – Таисия аж вся покраснела. – Да вроде маленькое. Поди, не влезет. Лапище-то у меня не как у рябеночка. – Таисия рассматривала колечко и боялась примерить, вдруг не подойдет, никогда у нее такого богатства не было.

– А ты не тушуйся, ты примерь, никогда колец тебе не дарил. Вот, думаю, пусть и у моей Тайки золото заведется!

Таисия, к своему собственному удивлению, кольцо натянула.

– Руки-то опухли ввечеру. А так и подойдет!

– Вот и носи.

Таисия и сегодня посмотрела на свою руку. Некрасивая, с узловатыми пальцами, грубой потрескавшейся кожей и с маленьким узким колечком на безымянном пальце. Ведь любил ее, как любил. Да и сейчас, поди, любит. Сама ведь бросила. Виноватая, стало быть.

Пить после войны Сергей стал крепко. В пятницу, по тому, как грузовик тарахтел, подъезжая к дому, Таисия уже знала, в каком муж состоянии. Вот которая жена по голосу может определить, которая по походке, а Таисия – по реву мотора.