Маргарет Грэм - Раскол дома [litres]

Я имею право жить со здоровым мужчиной с гладкой кожей без фиолетовых шрамов, и буду с ним жить. Я нравлюсь Хейне, и я сделаю так, что он будет меня любить. Сделаю – и точка. Так что мы начинаем жить сначала, спасибо проклятым Брамптонам. Мы сядем на пароход, но ты не узнаешь, куда мы направимся. Теперь я сама управляю своей жизнью. Вы там присмотрите за Тимом, потому что Хейне не хочет брать его с собой. Мне пришлось выбирать. Да вы, Форбсы, все равно у меня его отняли. Он любит свою бабулю больше, чем меня, вот и ишачьте, да и все равно, Джек любит мальчонку, а не меня. Не думайте, что я этого не знала. Он такой же, как ты, большой сильный дядя и помогает маленьким-слабеньким. Ну и живите дальше, и спасибо за серебро. Я спрятала его в гараже на чердаке, так что вы с этим ошиблись. Зато я правильно придумала – там отличное место, чтобы гонять игрушечные вагончики. Повесьте там памятную доску с моим именем.

Милли Форбс».

Эви сказала:

– Нельзя, чтобы парень читал это. Мы не должны показывать ему письмо.

Остальные потрясенно смотрели по сторонам.

– Вам и не придется. Я все слышал.

В дверях стоял Тим. Эви сложила письмо и молча смотрела на него. Племянник, бледный, похудевший, но чисто выбрит.

– Так, значит, дерево было их прощальным подарком? Это они взорвали его. Так-так…

Голос его звучал ровно и невыразительно. Гордился ли он своей матерью? Или был шокирован? Она не знала и только произнесла:

– Люди меняются, Тим.

Джек сзади положил ему ладонь на плечо. Грейс обняла сына за пояс. Эви, глядя на него, не знала, что думать. В сжатых челюстях Тима ей виделась Милли. Действительно ли он им поможет?

– Ты уверен, Тим?

Она улыбалась, но глаза ее оставались серьезными.

– Да, тетя Эви, уверен.

Он смотрел на письмо, не на нее.

– Мне уже давно пора навестить ее. В конце концов, она моя мать.

Эви протянула ему письмо.

– Сделаю все, что смогу, – просто сказал он, повернулся и ушел. Родители последовали за ним. Вер догнала его.

– Спасибо тебе, Тим.

– Рад стараться, – услышала Эви его ответ. Тон его голоса был по-прежнему невыразительным. А потом, в Берлине, они с Милли и Хейне за обедом будут смеяться над ними? И Джека с Грейси снова ждут страдания? Вопросы, вопросы… Но им ничего другого не оставалось, как только ждать.

Перед отъездом Тима Джек позвал его в кабинет Оберона, и они позвонили Потти. Несколькими днями раньше Джек рассказал полковнику о том, что Тим переменил свои убеждения и готов сотрудничать, и Потти согласился с Тимом, что лучше делать вид, что он по-прежнему фашист, поскольку агенты нацистов почти наверняка продолжают свою деятельность, особенно в кругу БСФ. И теперь Джек читал Потти письмо, чтобы тот мог решить, действительно ли оно может быть эффективным рычагом воздействия.

Тим тоже слушал, плотно прижав трубку к уху. Когда Джек дочитал письмо до конца, Потти сказал:

– Пожалуй, может сработать, потому что в письме упоминается имя Хейне. Но если они думают, что Тим может быть им полезен в других направлениях, например, в разведке, им следует быть готовыми сильно потрудиться. Позови к телефону, пожалуйста, Тима, Джек.

Тим взял трубку, и теперь Джек напряженно слушал. Потти заговорил:

– Тут странное дело, мой хороший. Я тут попытался разыскать полицейские протоколы по делу твоей матери. Все исчезло. А примерно в то же время некий полицейский с контактами среди фашистов бросил работу и купил в Хартлпуле кормушку, ну, знаешь, где подают рыбу с картошкой, в 1936 году, как раз, по сути, когда твой отец женился. Я задаю себе вопрос, не был ли, примерно в это же время, твоей маме и Хейне доставлен некий пакет? И не через тебя ли, а, Тим?

Теперь он говорил очень тихо. Тим покачал головой.

– Никоим образом.

Он задумался.

– Единственный пакет, который я доставил, был от сэра Энтони. Он имел отношение к проекту центра реабилитации.

– Ах, да, конечно. Отличная идея, что скажешь?

Наступила долгая пауза.

– Позвони мне из Ньюкасла, из телефонной будки, если не затруднительно. Я так восхищаюсь романами вроде «Тридцать девять ступеней» [24] Приключенческий роман шотландского писателя Джона Бьюкена 1915 г. ( прим. пер. ). . Из них можно столько почерпнуть. Я тут поусердствую, читаючи его и другие романы тоже, чтобы узнать, не прописано ли там что-нибудь еще, что можно использовать во благо собственной безопасности.

Связь прервалась.

Тим смотрел, как Брайди перегнулась через забор, наблюдая за Дэвидом и Эстреллой, которые работали с Терри. Он был рад, что ее тогда не было на ферме, потому что ему было невыносимо смотреть в глаза людям после всего того, что он им сделал. Теперь ему предстояло извиниться перед этой девушкой. Эстрелла в бриджах Брайди вскочила в седло. Дэвид, сидя в коляске рядом с пандусом, давал инструкции. Тим услышал, как Брайди тихонько засмеялась, как она сказала:

– Оставь ее, командарм. Пусть девушка сама почувствует, что к чему.

Тим произнес:

– Это кто это тут командарм?

Брайди резко обернулась.

– Я слышала, что ты должен был приехать, но подумала, что лучше, если меня не будет. Ты бы думал, что я им все рассказала, кроме того, я прогнала тебя тогда…

Он прервал ее:

– Ты не рассказывала им, что я ударил тебя и что я рылся в вашем доме и в кабинете в Истерли Холле в поисках письма, так зачем все эти перечисления? Пойдем?

Она покачала головой.

– Мне нужно быть здесь. Но спасибо, что согласился отвезти письмо, вернее, его копию. Папа и дядя Джек говорили, что дядя Потти дал тебе какой-то странный совет, что-то насчет романа «Тридцать девять ступеней» и каких-то еще книг? Бедный старикан, он, наверно, немножко тронулся.

Тим пожал плечами.

– Да, возможно, Потти слегка выжил из ума, но он добродушный старикан. Но мне есть чем заняться. Не волнуйся, Брайди, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть его домой, но это может занять некоторое время.

Брайди снова повернулась к Терри.

– Спасибо тебе, – сказала она. – Я правда очень тебе благодарна.

Тим медленно побрел в сторону гаражей, где он оставил свой мотоцикл. Ему хотелось сказать что-то еще, но он не чувствовал себя способным продолжать разговор. Она выросла, стала такой красивой и такой холодной. Ну да, он же по-прежнему фашист в ее глазах. И так же думают остальные в семье. Так и должно оставаться, но не навсегда.

Он шел, но от этой мысли почувствовал себя счастливее, и в нем росло ощущение, что на него смотрят. Тогда он обернулся. Да, Брайди смотрела на него. Она помахала ему рукой. Сердце у него подпрыгнуло. В смятении он почувствовал комок в горле. Невероятно, но ему очень хочется остаться и смотреть на Брайди, с которой они детьми купались в речке, Брайди, которая никому не сказала, что он занимался поисками в их домах, шарил среди бумаг, которая старалась помочь, хотя он ударил ее. Она такая необыкновенная. Что произошло с тем ребенком, которым она когда-то была? И вдруг он понял: она стала женщиной.