Маргарет Грэм - Раскол дома [litres]

– Поедем сейчас со мной. Увидишься с мамой. Она знает, что я здесь, она так любит тебя. Все мы тебя любим, а уж я особенно.

Джек лихорадочно соображал. Хейне нужно это письмо, а им нужно, чтобы Хейне помог Джеймсу, но при этом не используя сына. Тим ни за что не должен вернуться в эту помойку. Как же использовать этот рычаг? А вот как: он сам поедет, и точка.

– Отец? – Тим смотрел на него, склонив набок голову, как он всегда делал, когда чувствовал, что он чего-то не знает. Джек повторил:

– Поедем со мной, дружок, пусть мама посмотрит на тебя. Она так давно тебя не видела.

– Но что происходит? Почему ты приехал именно сейчас? Юнцы что-то натворили? Чем они сейчас занимаются?

Тим снова засмеялся, и на этот раз смех его звучал естественно. Похлопав по карманам желтыми от никотина пальцами, он вытащил пачку сигарет и протянул Джеку. Тот отрицательно покачал головой.

– Я приехал, чтобы проведать тебя. Я узнал, что ты давно не бываешь на митингах в Хоутоне, мне захотелось спросить, что с твоими убеждениями и как у тебя дела. Но теперь я знаю.

Тим бросил пачку на столик возле кровати, где стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Потом встал, подошел к раковине и открыл кран. На стареньком водонагревателе, висевшем на стене, замигала лампочка.

– Живу в свинарнике. Поможешь?

Джек выбросил остатки еды в мусорное ведро, нашел кухонное полотенце и стал вытирать вымытую Тимом посуду. Вместе они сняли с кровати грязное белье и застелили чистыми простынями. Тим свернул все в узел и засунул в полотняный мешок, чтобы сдать в стирку, а Джек стряхнул окурки в ведро, вымыл пепельницу и снова поставил на столик рядом с кроватью. Потом вытер тряпкой стол, за которым ел сын. Тим поставил мешок рядом с дверью.

– Чтобы не забыть утром.

Он стоял, глядя, как Джек прополаскивает тряпку в раковине, и бормотал себе под нос:

– Это может быть только Испания. Брайди здесь, значит, дело не в ней. Джеймс всегда горел желанием что-нибудь сделать, а такие парни отправляются сейчас только в Испанию. Значит, в этом дело, правильно? И что-то пошло не так. Скажи только, что он не мертв.

Джек опустился рядом со столом, внезапно ощутив страшную усталость.

Это черт знает что. Теперь Тим подумает, что он, Джек, явился, чтобы погнать его в логово льва. Тим подошел к отцу и положил руку ему на плечо. Теперь пришла его очередь утешать.

– Ты должен мне все рассказать, отец. Мне нужно что-нибудь сделать для вас, правда. И я знаю, что ты все равно бы однажды пришел.

В конце концов Джек рассказал ему, что Джеймс в плену.

– Потти настойчиво советует нам сделать все, что можно, чтобы вернуть его домой, и я подумал, что ты все еще поддерживаешь связь с нацистами через Хейне, но ты порвал с ними, и я не могу посылать тебя опять участвовать в их играх. Поэтому я найду это письмо, если оно все еще существует, и, может быть, он захочет оказать услугу за услугу.

Тим опустился на корточки перед отцом и крепко сжал его руки.

– Отец, я должен сам это сделать. Вы все ищите письмо, и если вы его найдете, я приеду в субботу и заберу его. Они там на ушах стоят – только бы получить его. Скорей всего, оно по-прежнему им очень нужно. Я буду это знать, когда прочту письмо. Не волнуйся, все будет в порядке. А теперь тебе пора ехать, отец. Я устал, и мне нужно подумать и поспать. Сегодня, может быть, я сумею заснуть.

Напряжение Джека немного ослабло. Тим негромко добавил:

– Никому не говори, что у меня изменились взгляды. Ты не знаешь, кто среди всей вашей публики докладывает нацистам. Так будет безопаснее, отец. Если я чему-то научился у них, то именно скрытности. Никогда не знаешь, как далеко протягиваются их щупальца. Поэтому пусть семейство остерегается меня, пусть даже ненавидит, до тех пор, пока мы не доведем до конца это дело.

Попрощавшись с сыном, Джек не стал возвращаться в Истон, а поехал прямо на ферму поговорить с Обероном и Эви. Он объяснил им, что его сын по-прежнему в контакте с матерью, но будет действовать в интересах Джеймса. Он ничего не рассказал о чувствах и убеждениях Тима, а они не спрашивали. И с того момента три семьи все свое свободное время до выходных занимались поисками письма, про которое Эви совершенно забыла. В конце концов письмо нашла Брайди, на кухне, в субботу утром. Оно оказалось вложено в одну из кулинарных книг Эви, ту же, в которой она засушила самые первые цветы, собранные Брайди, когда та была совсем еще малышкой. Брайди сразу же позвонила матери на ферму, вскочила на велосипед и как угорелая помчалась по дороге, чтобы как можно быстрей привезти письмо. Она приехала сразу же, после того как почтальон доставил рваную и грязную записку от Джеймса, в которой тот объяснял, что не может пока вернуться. В записке было написано, что ее привезет один из проводников, когда пойдет через Пиренеи.

Вер уже была на месте и, увидев племянницу, протянула ей записку и поцеловала.

– Посмотри на дату. Написано давно, в самом начале, до того как начались занятия в университете, но больше не будем об этом. Ты нашла письмо, которое мы так долго искали, это наш рычаг воздействия, за которым мы все гоняемся, так что спасибо тебе, дорогая Брайди. Я уже почти потеряла всякую надежду.

Голос ее дрожал, лицо было бледным от волнений и тревог, и она, как и все остальные, сильно похудела.

Брайди ответила:

– Надо Тима благодарить, это он будет всем этим заниматься.

И она ушла в конюшни, где все было гораздо проще, и ей не надо видеть Тима, по-прежнему фашиста, который с удовольствием катался к своей мамаше-наци.

Эви начала читать вслух письмо Милли Ричарду, Оберону и Вер. Время приближалось к одиннадцати. Вер дрожащими руками держала бокал с шерри и пила из него большими глотками. Теперь они все прибегали к алкоголю, и вряд ли они откажутся от этого средства поддерживать дух, до того, как сын Вер и Ричарда вернется. Господи, что будет, если он не вернется?

«Ну что, Эви, дерево – это мой тебе прощальный подарок. Я ведь предупреждала, что рассчитаюсь с тобой, но, возможно, ты не знаешь почему. Ты, гордячка, само совершенство, строишь свои великолепные планы, придумываешь, как будешь управлять гостиницей и всех осчастливишь. Вы все такие в вашем семействе, а значит, и мне придется делать все по-вашему и дальше, если я останусь, потому что у тебя будет твоя гостиница, кто бы сомневался, а мне придется заниматься стиркой или чем-то в этом роде. Это был ад кромешный – иметь дело с калеками и уродами. И впереди будет все то же самое – вернется Джек, и нам придется слушать, как он орет по ночам, как чокнутый. И еще неизвестно, на что он будет похож. А если ты до того дура, что думаешь, будто Брамптоны, такие милые и симпатичные, оставят вас, когда вы им больше не нужны, ага, держи карман шире. Они будут хозяевами, а мы – их слугами.