Михаил Кожемякин - Игры Фортуны [СИ]

— Только не вздумайте меня защищать, — фыркнула обиженная Юлиана.

— Если дойдет до дела, еще как вздумаю, — спокойно ответил офицер. — Потому что надеюсь, вы тоже будете защищать меня. В бою надобно стоять один за другого!

Это были слова товарища, Юлиана благодарно улыбнулась офицеру и зашагала рядом.

Ворота Летнего сада были распахнуты. Миних, по всей видимости, уже проехал внутрь, к резиденции регента. За воротами мерзли караульные преображенцы, натянув на уши шляпы, запахнувшись в епанчи.

— Стой, кто идет? — с ленцой спросил часовой.

— Друг! — ответил Манштейн, не замедляя шага.

Часового этот ответ, видимо, устроил, и охрана ворот пропустила гвардейцев беспрепятственно.

Однако возле резиденции регента караульные взяли фузеи наизготовку. Миниха было не видать нигде. Помахивая эспонтоном, к отряду приблизился высокий офицер с обыденным, невзрачным лицом. Узнал Манштейна, поприветствовал его:

— Доброй ночи, подполковник! Какая надобность привела вас сюда в силах столь тяжких?

— Сущие пустяки, капитан, — оскалился адъютант Миниха. — Желаю арестовать бывшего регента и преступника Эрнста Иоганна Бирона. Эй, ребята, слушай меня, — крикнул он преображенцам. — Бирошку арестовывать идем! Ступай с нами, кому мать Россия дорога!

— Виват! Долой его! — тотчас радостно крикнули несколько часовых, подбросив в воздух свои треуголки.

— Так, значит, — пробормотал невзрачный офицер. Он вдруг быстро отскочил назад и направил лезвие эспонтона в широкую грудь Манштейна:

— Не шагу далее, господин Манштейн! Караул, в ружье!! Ко мне!!!

Однако за его спиной нерешительно встали лишь несколько солдат. Отряд Манштейна и прочие караульные стремительно окружили их, наставив четырехгранные штыки:

— Сдавайтесь, иначе смерть!

— Ваша сила, — спокойно сказал упрямый офицер и обратился к своим немногим товарищам. — Клади оружие, братцы, не за что здесь кровь проливать. Мы свой долг исполнили… А Бирошке туда и дорога, немчура проклятая!

Манштейн поморщился — он тоже был немец. Но тотчас начал командовать:

— Слушай! Первый плутонг снаружи, замкнуть все входы-выходы, за окнами следить — чтоб ни одна крыса не ускользнула! Второй, третий плутонги — за мной, в дом! Нанесем визит непочтенному господину герцогу, ха-ха!

Солдаты толпою вломились в апартаменты Бирона [53] По другой версии историков Бирон «квартировал» непосредственно в Зимнем дворце, где и был захвачен заговорщиками. , тотчас наполнив их роскошный полумрак воинским беспорядком, тяжким топотом, лязгом оружия и бряцанием амуниции. Слуги опрометью разбегались. Одной пышнотелой горничной ражий преображенец смачно влепил по мягкому заду здоровенной лапищей:

— Стой, хрюшка! Эх, выдеру тебя!

— И-и-и-и!!! — пронзительно взвизгнула девушка, обернулась и зарядила гвардейцу нехитрой рогаткой из растопыренных пальцев по глазам — как видно, напугалась, что всерьез станут насиловать.

— Ау-у-у!!! — в голос взвыл бедолага, — Обезглазила, баба проклятая!…

В следующий миг один сильно пьяный поручик, поскользнувшись на мраморной лестнице на второй этаж, с грохотом скатился вниз и завопил:

— А-а-а, черт!!! На помощь, господа! Кажется, ногу сломал…

— Ну все, уже появились первые потери, — мрачно заключил Манштейн, — От этого концерта и мертвый проснется… Огня сюда, фонарей, свечей! Господа офицеры, ищите Бирона, не дайте ему уйти! Проверяйте все двери подряд, кто найдет мерзавца — кричите!

Началось бестолковое беганье и хлопанье дверями. Приняв в потемках друг друга за телохранителей Бирона, где-то незадачливые заговорщики уже дрались на шпагах, при чем обе стороны во все горло звали на помощь.

Манштейн с фонарем в руке метался среди воинского хаоса как вепрь, бранился и раздавал пинки, призывал к повиновению и крушил дверные запоры.

Юлиана Менгден взирала на это со смешанным чувством иронии и отчаяния. И это позорное действо является заранее подготовленным переворотом?! Кто-нибудь осмелится после этого назвать фельдмаршала Миниха мастером диспозиции?!

Внезапно ближайшая к Юлиане дверь распахнулась, и прямо на нее вышел нетвердо державшийся на ногах молодой Питер Бирон, от которого сильно разило вином. Он был в распахнутом помятом конногвардейском мундире и при шпаге на поясе. Как видно, юноша недавно вернулся с бурной полковой попойки и, прогнав нерадивых слуг, так и повалился спать одетым.

Увидев Юлиану в гвардейской форме, он скорчил потешную рожу и громко икнул:

— О-о-о, вечно сердитая подружка жестокой дамы Анны, растоптавшей мое бедное сердце! Что за дивный наряд, Юлечка! — тут Питер сделал решительную попытку облобызать Юлиане руку, но промахнулся. — У нас машкерад? А я и не знал… Забудем наши ссоры, мой обольстительный гвардеец, идемте же веселиться со всеми!

— Пустите мне руку, сударь, вы пьяны! — Юлиана в совершенной растерянности отшатнулась от Бирона-младшего.

— Да, я пьян в дым, но уже снова влюблен! В вас…

Юлиана схватила Питера за плечи и сильно встряхнула:

— Бросьте паяцничать, вы, вечный шут! Вас сейчас узнают и схватят… Хуже — вас убьют! Бегите отсюда живее, я не хочу вам зла!

— За что меня убивать, Юлечка? Я такой добрый малый, меня все любят, и я всех люблю! Для чего бежать, здесь так чертовски весело, ха-ха!..

Отчаявшись вразумить молодого пьянчужку, Юлиана крепко взяла его за руку и потащила к выходу…

— Ого, господа, фрейлейн Менгден поймала младшего Бирона! — раздался радостный рев Манштейна. Тотчас подскочили несколько солдат, схватили Питера, повалили его на пол, стали срывать шпагу — ремни не подавались. Он попытался поднять голову, но ее тотчас притиснули коленом к вощеному паркету, кто-то замахнулся прикладом.

— Не бейте его, нет, не надо!!! — отчаянно закричала Юлиана и вцепилась в занесенную фузею обеими руками. В иной обстановке она бы изумилась тому рвению, с которым бросилась защищать молодого человека, которого ранее считала неприятным хотя бы потому, что он тоже претендовал на нежное сердечко Аннушки. Сейчас ей попросту стало страшно за этого веселого шалопая, который может ужасно расплатиться за своего отца, за злое имя, которое носит.

— Не бейте его! Он же просто мальчишка! Он никому в жизни не сделал худа…

До Питера Бирона, кажется, наконец дошло, что происходит.

— Руки прочь, предатели! — закричал он, тщетно пытаясь вырваться из дюжих солдатских лап и дотянуться до шпаги. — Отец, отец, измена!! Спасайся!!!

Подошли несколько офицеров, прогнали солдат и помогли Питеру подняться. Они все были приятели по гвардейским ассамблеям. Старший сын низложенного регента смотрел на них налитыми кровью глазами, сразу вдруг повзрослевший и ставший очень серьезным. Он больше не тянулся к шпаге — понимал: уже поздно.