Йозеф Аугуста - Из глубин древности

Один из моноклонов остановился возле нескольких высоких саговников. Их прямые стволы возносили высоко над землей широкие кроны больших, похожих на пальмовые листьев, чья темная зелень резко контрастировала с желтизной песчаной равнины. Моноклон шагнул чуть-чуть вперед, снова вернулся и потом уже без раздумий вырыл небольшую ямку, которую сразу же наполнил продолговатыми яйцами. Остальные присоединили к этой кладке свои собственные и каждое углубление было заполнено. Когда самки моноклонов выполнили свою наиважнейшую задачу по поддержанию их рода, то быстро покинули пустыню, кое-как забросав песком полные яиц ямки.

Они не заботились о них и ни разу не оглянулись назад — спешили обратно к зеленой красоте светлых рощ и тенистых кустов, к сверкающим водам озер и прудов. Спешили туда, где кипела жизнь, уходя все дальше и дальше от погруженных в гробовую тишину безжизненных песков.

А к месту с отложенными яйцами со всех ног спешили струтиомимы. Они бежали быстро и легко, поднимая за собой облачка из мелких песчинок. Когда же ящеры добрались до кладок, то разгребли их и с алчностью накинулись на яйца. Беззубые челюсти дробили и разрывали скорлупу, а их жидкое содержимое жадно проглатывалось. Спустя короткое время от всей кучи яиц остались лишь ямки, испачканные их остатками; они глядели словно пустые глазницы, оплакивавшие жизнь, которой суждено было сгинуть, не успев родиться. Но струтиомимы надолго здесь не задержались. Закончив разорять гнезда моноклонов, они тотчас же снова вернулись туда, где зелень растительности и синева воды господствовали над желтыми песками. И теперь бродили там — сытые, но все равно внимательно следящие за тем, чтобы от них не ускользнула какая-нибудь новая добыча.

Страусоящеры долго слонялись по округе.

Они проходили травяными лугами, зарослями кустарников, блуждали в роще смоковниц. Горячая масса солнца пылала жаром над всей страной, одаряя ее волнами тепла и света, а при таком обилии водоемой край этот становился средой, благоприятной для жизни, для великого процветания и развития всего живого. Поэтому струтиомимы всюду находили достаточно пищи.

Их животы наполнились и раздулись подобно гигантским мячам. И чем больше наедались ящеры, тем менее осторожными становились. Но ведь в дикой природе так — если утратил бдительность, то жди беды!

И спустя короткое время беспечные струтиомимы повстречались с опасностью, которая и впрямь угрожала кому-нибудь из них преждевременным расставанием с жизнью.

Это произошло в тот момент, когда они обнаружили на окраине леса гигантский муравейник, чьи обитатели и их куколки издавна были желанным лакомством для ящеров. Струтиомимы обступили высокую кучу и передними лапами начали разгребать верхушку муравьиного города.

Неожиданно один из них поднял голову и тут же будто окаменел. Его перепуганные глаза увидели перед собой огромного горгозавра — хищное чудище, в чьей разинутой пасти блестели ужасные зубы.

Но струтиомим быстро пришел в себя. Дернувшись, он резво припустил подальше от опасного места, а за ним помчались и остальные.

Спустя миг горгозавр остался в полном одиночестве. Словно в насмешку перед ним высилась раскопанная куча, где копошились тысячи быстро снующих туда-сюда муравьев. Они бегали с места на место, всюду разыскивая неприятеля, на которого могли бы накинуться и укусить.

Но горгозавр не уделил муравейнику ни малейшего внимания. Он глядел вслед улепетывающим струтиомимам, ведь от него убегала пища. А ящер нуждался в ней, он не ел уже несколько дней, проделав долгий путь через пустыню и не найдя там ничего пригодного для того, чтобы хоть чуть-чуть утолить голод. И преследовать шустрых струтиомимов он не мог, поскольку был слишком тяжелым и неуклюжим для бега с ними наперегонки. Ящер умел внезапно нападать, убивать раненых и нерасторопных, пировать возле найденной падали, но не мчаться с такой скоростью, чтобы догнать приглянувшуюся добычу или чтобы затравить, а потом прикончить жертву. Потому и был скитальцем, без устали блуждающим по раздольному краю и вечно гонимым желанием насытиться, ведь при нападении ему не хватало хитрости, а во время охоты — ловкости.

Удрученный неудачей голодный горгозавр отправился бродить дальше, устремившись в сторону озер и прудов.

Он медленно шагал травяными равнинами, брел широкими зарослями, обходил лесочки и бочаги — неспешно, но все время настороже, чтобы не пропустить тот заветный миг, когда покажется добыча и на нее можно будет напасть.

И вот теперь перед горгозавром расстилались обширные озерные топи.

С одной стороны их окаймляла темная и светлая зелень кустарников, с другой — желтый песок с ковриками травы. Перед этими живыми стенами из ила мелких прибрежных вод тянулись поросли высокого тростника, упорно сражающегося за место с густыми джунглями скрипучих хвощей. Широкую водную гладь освещало золотое солнце, а над ней, со свистом рассекая в полете воздух, гонялись за добычей большие стрекозы. Их изящные тела вспыхивали под дождем из солнечных лучей чудесными оттенками, вокруг словно бы летали искрящиеся самоцветы.

Горгозавр застыл неподвижно, оглядываясь, и долго изучал этот новый край.

Его зеленые глаза осматривали каждый уголок, каждый куст, но нигде ничего не шелохнулось, нигде не лежало ничего, чем можно было бы утолить терзающий ящера голод. Лишь в воздухе трепетал ярко окрашенный мотылек, выискивая цветок, на котором он смог бы отдохнуть.

Ничего не обнаружив, горгозавр зашагал дальше, прямо к топям. Достигнув их, он пошел вдоль берега, по лужайкам и песку, через джунгли высоких трав и кустов, через редкие рощи и лески. Но и там не попадался никто, на кого можно было бы броситься. И ящер, ослабленный голодом, так и волочился все дальше и дальше.

Но на краю высоких зарослей он мгновенно замер.

В его глазах торопливо замерцали искры новой надежды. В неподвижной напряженности ящер глядел перед собой, с жадностью и вожделением — представшая картина несла добрую весть о том, что его голоду придет конец.

Ведь на берегу болота стоял причудливый динозавр и еще несколько таких же отдыхало в воде. Это были коритозавры.

Горгозавр смотрел с хищной алчностью на того из них, что стоял на берегу. Это была колоссально громадная рептилия свыше девяти метров в длину. Могучее тело, покрытое многоугольными бугорчатыми или коническими чешуями, покоилось на сильных задних ногах, отчасти опираясь на необычайно толстый у основания длинный хвост. Передние конечности были короче и слабее, между их пальцами тянулась короткая плавательная перепонка. Сплюснутую сверху пасть, немного напоминавшую плоский птичий клюв, наполняло множество зубов. Ими динозавр пережевывал листья со стеблями и дробил тела мелких созданий — червей, улиток, ракообразных, личинок насекомых и прочей живности, неосторожно попавшейся ему во время вегетарианского обеда. Но самым примечательным у этого исполинского ящера являлся высокий, шлемоподобный гребень, создаваемый определенными костями черепа. Такое украшение значительно увеличивало совсем небольшую голову, делая ее приметной и в то же время придавая слегка комичный вид, потому что это походило на голову старухи в чепце с оборками.