Борис Костюковский - Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине

Генерал чувствовал себя неловко, и Михаил понимал это. Как разговаривать с этими людьми? Он привык повелевать, командовать, а тут… Нет, не просто ему начать разговор.

Генерал перекладывал без толку бумаги на столе, зачем-то вертел в руках телефонный шнур…

— Ну, я понимаю, рабочие, — начал наконец он. — Им терять нечего. Но вы… вы… Дети почтенных родителей, сами образованные, интеллигентные люди. Вот по-французски изъясняетесь.

— Не теряйте времени, генерал, — резко перебил его Васильев. — Не здесь выяснять, в чем интеллигентность, а в чем варварство.

— Ну, ну… Так, значит, к делу. Вы боитесь, что вас арестуют и даже обыщут, хотя… Ну ладно. Мы обещаем вам, что ничего такого не случится. Не бойтесь.

— Мы не боимся, господин генерал. Профессор Мануйлов понял нас более точно. Мы не хотим крови и разрушений. Может быть, на него подействовало то, что он видел наши бомбы.

Помощника градоначальника передернуло; он стал пунцовым и не смог скрыть своего гнева.

— Вот именно разрушений, — пролепетал ректор. Генерал взял себя в руки, хотя стоило это ему немалых усилий.

— Хорошо, мы не будем вас обыскивать. Вы выйдете из здания и разойдетесь; куда захотите. Но наши требования вы тоже должны принять.

— Какие же? — спросил Васильев.

— Прежде всего, мы сами укажем вам, в каком направлении идти. Во-вторых, никаких песен и, как это у вас называется, лозунгов… И в-третьих, небольшими группами. Не длинной колонной, а группами…

— Я понял вас, генерал. Продолжайте.

— Ну вот, пожалуй, и все.

Южин смотрел ему в глаза и думал: ловушка или вынужденный компромисс? Что они боятся этой массы — несомненно: ни песен, ни лозунгов, ни общей колонны… А может быть, есть еще какая-то причина уладить дело миром? Михаилу казалось, что генерал чего-то недоговаривает, что вертится у него на языке какая-то новость, которую он не может огласить.

— У меня вопрос: когда мы пойдем, уберете ли вы жандармов, полицию, войска? Вам господин ректор передал это наше требование?

— Да, господин градоначальник согласился. За исключением небольшого отряда драгун.

— А это еще зачем?

— Для охраны. Сами понимаете, вы вызвали своими действиями гнев народный. Как бы народ…

— Народ? — Южин рассмеялся. — Из Охотного ряда или из Марьиной рощи? С этим «народом» мы сами справились бы. Но если вы настаиваете…

— Д-да, — поспешил подтвердить генерал, — Градоначальник настаивает на этом.

— Хорошо.

Улыбка исчезла с лица Алексинского, — значит, он не согласен. Петр тоже недоуменно посмотрел на Михаила, Но он взглядом успокоил их.

— Хорошо, — повторил он. — Если градоначальник настаивает, как не уважить. Но небольшая уступка со стороны градоначальника… Взаимная, так сказать. Он пойдет вместе с нами до тех пор, пока последний студент в полной безопасности не отправится своей дорогой.

— Кто пойдет с вами? — не понял генерал.

— Господин градоначальник, ваше превосходительство, — членораздельно ответил Южин.

Ректор едва не упал со стула, вызвав совсем некстати смех у Петра. Алексинский с удивлением посмотрел на Южина: такого хода он не ожидал. А генерал замолк, словно проглотил преострую перчи ну.

— Вы… вы… — наконец выдохнул он, — понимаете, что говорите?

— Мне повторить? — спокойно спросил Южин. — Впрочем, я вижу — вы достаточно хорошо всё поняли.

— Да как вы смеете!

— Ну, генерал, этого я от вас не ожидал, — сказал с достоинством Южин. — Вы — и вдруг такой неубедительный довод: как мы смеем. Да раз посмели, значит, смеем, значит, имеем право.

— Откуда вы знаете… про свое право? — с ноткой испуга спросил генерал, и Южин снова почувствовал, что он что-то скрывает.

— Мы его уже завоевали, если вы сейчас вынуждены разговаривать с нами. Мой довод логичнее, не правда ли?

— Но поймите, сам градоначальник… Градо-на-чаль-ник…

— Не надо, — оборвал Южин. — Для вас он фигура, а для нас… Словом, это — паше требование. Без такой гарантии мы остаемся в университете.

— Но ведь я… Мне нужно доложить.

— Телефон перед вами, генерал.

Южин смотрел на помощника градоначальника и пытался понять, что же скрывает он, что он затаил.

Генерал нервно крутил ручку телефона, и на его лице видно было неподдельное волнение. Он едва выговорил градоначальнику только что услышанное.

— Да-да, ваше превосходительство… Вы… или другое значительное лицо, — добавил он от себя, но Южин не перебивал. — Я понимаю. Но я обязан был вам доложить. Извините… Что? Я? Но это ведь… Хорошо. Боюсь, что моей скромной персоны окажется мало, — мстительно говорил генерал. — Впрочем, попробую уговорить. Слушаюсь, ваше превосходительство.

Он положил трубку и с удивлением посмотрел на Южина, на Петра, на Алексинского. Кто они, эти люди? В чем их сила? Этот, в пенсне, уже не юноша и, конечно, не студент. Умен. А может, это и есть главный большевик? Нет, для главного молод. Знает по-французски, а может быть, не только по-французски.

— У меня один вопрос, — сказал он наконец. — Если я пойду с вами…

— Вы пойдете с нами, и это вовсе не вопрос. Ведь вам приказано, — без грана юмора сказал Южин.

— Да-да, разумеется. Значит, вы согласны?

— Это решит комитет. Мы возвратимся через полчаса и объявим вам результат.

— Постойте, — замялся генерал, — теперь у меня вопрос: а чем вы гарантируете мою безопасность?

Южин ожидал этого вопроса: генерал с самого начала не показался ему храбрецом.

— Ваша безопасность — в ваших руках. Если будут молчать полиция и жандармы, если войска или ваши охотнорядские подручные сумеют сдержать себя, вам ничего не грозит. Но имейте в виду: я иду рядом с вами и мой пистолет надежно заряжен. Рабочие дружины, все наши товарищи будут извещены, а уж вы соблаговолите, милостивый государь, дать распоряжение своим. Мы уложим без колебаний всякого, кто попробует напасть на пас. Вот и все мои гарантии. Других не имею, господин помощник градоначальника.

Генерал выслушал речь Южина как приговор. Боясь, что он откажется, вмешался ректор:

— Я тоже пойду с вами, господа. Если позволите…

Он был храбрее генерала, этот сугубо гражданский человек. Наверное, потому, что знал зачем, во имя чего…

— Да, да, разумеется, мы не возражаем, — величественно разрешил помощник градоначальника.

Люди выходили из университета по одному — условия были обсуждены на собраниях в нескольких аудиториях. Первыми вышли и образовали своеобразный заслон те, кто имел огнестрельное оружие.

Уже наступил нетерпеливый октябрьский вечер. Что скрывает эта темнота? Что готовит она этим, в большинстве своем не оперившимся, птенцам?

Все эти юноши предупреждены об огромном риске, которому подвергаются, выходя сообща. Кто хочет, может попытаться выскользнуть самостоятельно, через проходные дворы. Нет, ни один не согласился, — все решили, что организованная сила надежнее.