Борис Бартфельд - Возвращение на Голгофу

— Позвольте спросить, кто вы? — произнёс он.

Сохранить тайну не удалось, и Мария Павловна назвалась.

— Так, значит, вы двоюродная сестра императора?

— Да, это так.

Он всмотрелся в лицо княгини, затем неожиданно для всех опустился на колени, бережно взял край её хлопкового платья и поцеловал его. Мария Павловна, совершенно ошеломлённая всем этим происшествием, смутилась. Не произнеся ни слова на прощание, она кинулась через улицу в магазин. Там я нагнала её и попыталась успокоить. На обратном пути в госпиталь Мария Павловна молчала, не осмеливалась поднять глаза, опасаясь, что может встретить кого-нибудь из свидетелей недавней сцены.

А ещё мы с ней ездили на повозке за яблоками. В тот сентябрьский день стояла прекрасная погода, ещё зеленели деревья, и солнце светило над убранными полями. Подъехали к ухоженному хутору. За оградой виднелись обильно усыпанные плодами яблони. Мы въехали в ворота.

Мария Павловна осталась у повозки, а я пошла на поиски хозяев. В саду русские солдаты беседовали с хуторянами. Один из военных остался смотреть за нашей лошадью, а мы наполняли мешки спелыми яблоками. Так хорошо было.

Один солдатик посматривал на Марию Павловну, словно хотел что-то сказать, но не решался. Наконец заговорил:

— Ведь вы великая княгиня Мария Павловна из Москвы? Я видел вас в Москве и сразу узнал. Только не мог поверить, ведь вы одеты как медицинская сестра.

Завязалась оживлённая беседа, как случается при встрече земляков, в особенности москвичей.

— Рискованно с вашей стороны выезжать за город без сопровождения, — сказал солдат. — Противник отсюда недалеко, такие поездки опасны… Да и местным доверять нельзя. Мы проводим вас назад, до города.

Я отказывалась, но он все же сопроводил нас верхом до Инстербурга.

Орловцев с нежностью слушал оживленный щебет Веры, что-то отвечал ей. Так ночь незаметно и пролетела в разговорах и объятиях. Орловцев уже опаздывал, спешил, но сил расстаться с любимой не было. Он надеялся вернуться в Инстербург через двое суток. Но, зная про уже начавшееся отступление армии, сомневался, застанет ли возлюбленную в городе. Вера прощалась с ним на крыльце гостиницы, обнимала его, шептала в ухо слова-обереги, утыкаясь носом в жёсткий воротник его кителя.

Рано утром, получив под роспись в штабе армии секретный пакет, Орловцев уже скакал в сопровождении казака в штаб 27-й дивизии в сторону Алленбурга. Несмотря на большой поток войск, двигавшийся навстречу, всадники достигли окрестностей городка вечером того же дня. Заночевали в трёх километрах от него. Поднялись на рассвете и отправились к мосту возле деревушки, намереваясь переправиться через Алле. На переправе нос к носу и столкнулись с офицерами штаба дивизии, здесь же через реку переправлялся начальник дивизии генерал Адариди. Пока генерал беседовал с командиром роты, готовившим переправу к обороне, Орловцев терпеливо ждал. Потом доложил о штабных планах. Адариди выслушал его, расспросил о состоянии и загруженности дорог. Пакет был передан в руки начальнику штаба дивизии и тут же вскрыт. В нём оказался приказ командующего о немедленном организованном отступлении дивизии. Определялись маршруты движения в направлении Гумбиннена южнее Инстербурга.

Орловцев получил расписку о вручении приказа и отправился в обратный путь. На этот раз он выбрал дорогу через Велау и дальше по шоссе на Инстербург через Таплакен и Норкиттен. До Велау добрались без задержек, но в городке, при переправе по мостам через Алле и Прегель, потеряли много времени.

Войска сплошным потоком шли на восток. Так, под угрозой фланговых охватов немцев начался отход армии Ренненкампфа. Войска шли поротно и побатальонно, строго соблюдая дистанцию между подразделениями. Кавалерии было немного, в полном порядке шла пехота, не спеша проходила артиллерия. Полки шли с зачехлёнными знамёнами, проходили штабы корпусов, дивизий, бригад. Крупнокалиберные пушки шли по мосту с большой дистанцией. Мост скрипел и пошатывался под грузом тяжёлой артиллерии. Командиры батарей оставались рядом с орудийными расчётами и контролировали переправу, пока последняя пушка не прокатилась через мост.

Пока переправлялась артиллерия, Орловцев разговорился со знакомым капитаном, чья рота была оставлена для обороны моста. Тот готовил солдат к выполнению боевой задачи: оборонять мост для обеспечения отхода русских войск и в последний момент уничтожить его. Орловцев стоял поблизости и думал, смог бы он выполнить такую задачу с этой ротой, надолго ли задержал бы врага? Даже если рота уже закалена в прежних боях и стычках с немцами, сможет ли она устоять, не поддастся ли панике… Орловцев посоветовал капитану внимательнее посмотреть подступы к позиции с левого фланга. Там к реке подходила глубокая лощина, густо поросшая кустарником. Грамотно используя эту особенность местности, можно значительно усилить оборону моста.

Наконец батареи закончили переправу, Орловцев сердечно распрощался с ротным, и они с казаком, переехав мост на рысях, обгоняя войска, поскакали на восток. Им ещё дважды пришлось переправляться через реки, каждый раз со значительной потерей времени. Ночевали в маленьком фольварке за Норкиттеном и до штаба в Инстербурге добрались только к обеду 10 сентября.

За эти трое суток город изменился — теперь в нём пахло смертью, опасность подстерегала за каждым поворотом. Бросались в глаза разрушенные дома. Здание железнодорожного вокзала, где совсем недавно Орловцев провожал брата, было разрушено бомбами с немецких аэропланов и цеппелинов.

Командующий армией уже принял решение об эвакуации штаба. Полным ходом шла упаковка и погрузка документов и прочего штабного хозяйства. Орловцев опасался, что его немедленно назначат ответственным за какой-нибудь важный участок работы и у него уже не будет никакой возможности найти Веру. Поэтому он направился на доклад не к дежурному по штабу, а к самому начальнику штаба — генералу Милеанту. Кроме доклада о выполнении задания, он подробно передал разговор с Адариди о плане отступления и доложил о ситуации на дорогах и, особенно, на переправах через реки. Генерал внимательно выслушал доклад, поблагодарил его за службу и отпустил без всяких поручений. Воспользовавшись этим, Орловцев немедленно кинулся в госпиталь, надеясь увидеть Веру.

В госпитале лихорадочно готовились к эвакуации. Орловцев узнал, что накануне большую часть раненых уже отправили санитарным поездом до Вержболово и, скорей всего, дальше на север в сторону столицы. Вера должна была сопровождать их, а вот до какого места, никто не знал. Весь день вместе с персоналом госпиталя она перевозила раненых на станцию. Везли их очень медленно на тряских безрессорных повозках, сёстры шли рядом с ними по грубой булыжной мостовой. К этому времени станцию почти полностью разрушили немецкие лётчики, носилки пришлось составлять прямо на мостовую и потом, по мере возможности, заносить раненых в санитарные вагоны. Аэропланы продолжали летать над городом, со всех сторон слышались взрывы. В любую минуту они могли появиться над станцией. К счастью, этого не произошло. К вечеру погрузку благополучно завершили, и Вера осталась старшей сестрой в одном из переполненных вагонов.