Эми Хармон - Из песка и пепла

– Грета настаивает, чтобы я осталась на ночь в отеле. Мне уже сняли номер. Капитан сказал, что я это заслужила. – Ева показала ему ключ и конверт, набитый банкнотами.

Ярость Анджело превратилась в адский костер.

– А что, он надеется к тебе присоединиться?

Ева бросила один взгляд на его лицо и тут же затрясла головой.

– Нет. Нет, правда, не думаю. Ты же видел в зале Грету. Я прекрасно представляю, на что он способен, но он никогда не распускал со мной руки.

– Не оставайся, Ева. Я ему не доверяю.

– Я тоже. Но не из-за приставаний. Меня тревожит другое.

Анджело вопросительно поднял брови.

– Мне кажется, сегодня в Святой Цецилии будет облава. Он знает, что я там квартирую. И не хочет, чтобы я возвращалась на ночь домой.

– Почему ты так решила? – Мысли Анджело уже бросились врассыпную, охватывая миллион разных вероятностей.

– Он что-то говорил утром в штабе… Что-то насчет вечерних мероприятий. Целый час висел на телефоне с подполковником Капплером. Я думала, он имеет в виду это. – Ева обвела рукой банкетный зал и свое платье. – Но сегодня в штаб приходил еще один человек, по фамилии Кох. Сегодня и трижды на прошлой неделе. По-моему, он один из лидеров squadristi [12] Член боевой фашистской организации. .

Стоило Анджело услышать имя, как он выругался и перекрестился, а потом перекрестился еще раз, извиняясь за то, что сделал это одновременно. Иногда он боялся, что его вытурят из семинарии до рукоположения. Для священника он неприлично много сквернословил, хотя и винил во всем свое американское происхождение.

– Кох – печально известный охотник на евреев. Он уже несколько месяцев выслеживает монсеньора О’Флаэрти. Он и подполковник Капплер. Но почему Святая Цецилия?

– Вряд ли только Святая Цецилия. Скорее каждая церковь, обитель и монастырь в Трастевере.

– И ты уверена, что все произойдет именно сегодня?

– Капитан сказал, что мне лучше остаться в отеле, чтобы избежать «проблем». Я спросила, не может ли он просто вызвать мне такси, но он ответил, что сегодня в Трастевере будет неспокойно.

– Надо предупредить сестер, – кивнул Анджело. Вилла Медичи располагалась на приличном расстоянии от Трастевере и еще дальше от Ватикана.

– Во всех комнатах должны быть телефоны. Я слышала, как дамы восхищались этим в уборной. Похоже, им не терпелось подслушать разговоры друг друга. – Ева с готовностью протянула ему ключ, и Анджело уставился на него во все возрастающей тревоге.

– Мы попросим другой номер, – решил он внезапно. – Иди за мной.

Они вместе направились к стойке регистрации, но Анджело, не доходя до нее, замедлил шаги и опустил на запястье Евы предостерегающую ладонь.

– Лучше я, – шепнул он. – А ты постой здесь и притворись напуганной.

– Да мне и притворяться не надо, – пробормотала Ева.

Анджело вполне понимал ее чувства. У него самого бешено колотилось сердце в груди. Однако он лишь приветливо улыбнулся и кивнул консьержу, который немедленно поднес его руку к губам для поцелуя, видимо не уверенный, относится ли Анджело к числу важных гостей.

– Синьор, нам нужна ваша помощь, – произнес Анджело sotto voce [13] Вполголоса (музыкальный термин итальянского происхождения). – Моя сестра остановилась в этом отеле. Она известная скрипачка и только что играла для гостей на званом вечере. Видите ли, она очень красива. – Здесь Анджело сделал паузу, как бы предлагая консьержу лично в этом убедиться.

Консьерж – низенький мужчина с лоснящимися черными волосами и аккуратными усиками – немедленно заглянул Анджело за спину, и глаза его слегка расширились.

– Да-да, я вижу, – пробормотал он неловко, точно не знал, полагается ли ему признать красоту сестры священника или вовсе воздержаться от комментариев по этому поводу.

– Один из гостей начал оказывать ей нежелательное внимание. Ничего серьезного. Но если это возможно, я хотел бы переселить ее в другую комнату. К несчастью, тот мужчина видел, из какого номера она выходила, и теперь сестра немного напугана.

– Конечно, падре. Конечно. Я понимаю. – Консьерж забрал протянутый Анджело ключ и принялся листать страницы лежащего перед ним журнала. – Вы останетесь с сестрой?

Анджело постарался не выдать своего смятения по поводу возможного подтекста этих слов.

– На время. Хочу убедиться, что с ней все будет в порядке.

– Разумеется, падре. – Консьерж с готовностью закивал и, вручив Анджело два ключа, быстро перекрестился, будто с его последней исповеди прошло уже немало времени.

Анджело не знал, то ли улыбнуться, то ли вздохнуть. В его присутствии люди часто становились нервозными и словоохотливыми, но он решил, что этому консьержу понервничать не помешает. Так он будет более сговорчивым.

– Нам перенести вещи синьорины в ее новую комнату?

– Благодарю, не нужно. Она была так расстроена, что хотела покинуть отель сразу после выступления. Поэтому я на время отнес ее вещи в гардероб. Мы сами заберем их оттуда.

– Очень хорошо, синьор. То есть падре. Очень хорошо. – Консьерж опять закивал и для верности перекрестился еще раз.

Номер оказался огромным. За двойными дверями скрывалось маленькое фойе, которое, в свою очередь, вело в роскошную гостиную. Панорамные окна выходили прямиком на Испанскую лестницу, однако у Анджело не было времени любоваться видом. В Трастевере находилось десять монастырей, церквей и обителей, которые укрывали евреев, и это не считая двух десятков итальянских семей, прятавших некоторых беженцев у себя. Если облава накроет весь западный берег, то и предупреждать его следовало целиком.

Анджело поднял трубку, связался с Ватиканом и попросил секретаря монсеньора О’Флаэрти. После чего сообщил, что О’Мэлли стало доподлинно известно, будто сегодня вечером в Трастевере будет служиться всенощная месса. Это было их кодовое обозначение для ночного рейда.

Он располагал всего одним словом – и горсткой доверенных людей, которые могли разнести весть по близлежащим монастырям и обителям. Большинство из них не были оборудованы телефонами, поэтому каждый раз казалось чудом, что кто-то отвечал на его вызов, выслушивал предупреждение, а затем, верно его поняв, передавал по назначению. Анджело потратил немало времени, чтобы связаться с ними через оператора по спаренным телефонным линиям, которые тем более исключали всякую конфиденциальность, однако в итоге дозвонился до всех гонцов, кроме одного. Монахинь Святой Цецилии нужно было предупредить лично.

– Не ходи, – взмолилась Ева. – Что, если фон Эссен застанет тебя там во время рейда?

– Я должен, – просто ответил Анджело. – Дождись меня здесь. Обещаю, я скоро вернусь.

Ева кивнула, хотя глаза ее были расширены от страха, а лицо превратилось в фарфоровую маску. Анджело видел, о чем она думает. Что это слишком опасно, что много лет назад Камилло точно так же отправился в Австрию навстречу катастрофе. Однако Ева не стала его отговаривать, и Анджело поразился ее мужеству. Она тихо проводила его до дверей – тонкий силуэт в длинном черном платье, свеча в темноте.