Эми Хармон - Из песка и пепла

– Идите за мной, – рявкнул он, протопав мимо Евиного стола.

Она тут же схватила блокнот для записей, карандаш и посеменила следом, надеясь только, что его состояние не заразно. К счастью, капитан не заставил ее ждать слишком долго.

– Герр Гиммлер в Риме. Подполковник хочет произвести на него впечатление. Завтра вечером планируется ужин с самыми важными людьми Италии. Богатые мужчины, красивые женщины. Вино, еда, развлечения.

Очевидно, ответственность за прием возложили на плечи капитана. Будь он умнее, уже позвонил бы жене.

– Какой самый шикарный отель в Риме? – спросил он Еву.

– Вилла Медичи, капитан. Она выходит на Испанскую лестницу [10] Грандиозная барочная лестница из 135 ступеней, которые ведут с Испанской площади к расположенной на вершине холма Пинчо церкви Тринита-деи-Монти. и располагается в пешей доступности от фонтана Треви [11] Самый крупный фонтан Рима, примыкающий к фасаду дворца Поли. и лучших магазинов Рима.

Это было первое, что пришло Еве на ум. Озвученные бесценные сведения она почерпнула у двух женщин, которые обсуждали сегодня утром в трамвае, как прекрасно отреставрировали виллу и какого замечательного наняли в штат шеф-повара. Оставалось надеяться, что они знали, о чем говорили.

Капитан тут же бросился к телефону, требуя, чтобы его соединили с виллой Медичи. Ева воспользовалась возможностью и потихоньку выскользнула из кабинета, хотя до нее даже через стену продолжали доноситься приказы и требования начальства.

– Фрейлейн Бьянко! – прогрохотало через несколько минут из-за двери.

Ева подпрыгнула и поспешила вернуться на ковер.

– Где мне до завтра найти развлечение для гостей? В отеле есть небольшой ансамбль, но мне нужно что-то поинтереснее. Что-то особенное.

Ева растерялась. В настоящий момент она могла предложить капитану только католический хор мальчиков или монашеские песнопения, но сомневалась, что его это устроит.

– Вы. – Внезапно Фон Эссен поднялся из кресла и, обогнув стол, обличающе ткнул в Еву пальцем. – Вы! – почти заорал он ей в лицо.

– Что я?..

– Гиммлер любит классическую музыку. А вы играете на скрипке. И очень хорошо, насколько я помню. Бах, Бетховен, Моцарт. Вы нам сыграете. Прекрасная итальянка, играющая на скрипке. Идеально! – Он с торжеством хлопнул по столу и снова взялся за телефон, как будто это был вопрос решенный.

Ева окаменела.

– Но мне нужны репетиции! – возразила она, заикаясь. – Я не играла много лет! И мне совершенно нечего надеть на такое мероприятие.

– Я слышал, как вы играете. Нас устроит. И у вас есть время до восьми часов завтрашнего вечера, чтобы порепетировать. Грета поможет с нарядом. Я сейчас же ей позвоню. – И он махнул ладонью в сторону двери, показывая, что на этом с ней закончил.

– Я не могу! Умоляю вас, капитан…

– Можете и сыграете. Я не оставляю вам выбора в этом вопросе. Или прикажете приставить вам к голове пистолет? – Капитан выжидающе вскинул светлые брови.

Ева могла только в ужасе на него смотреть. Он правда считал это смешным?

– У меня нет буквально ни одной причины полагать, что вы не справитесь с этой задачей, милая Ева, – наконец добавил он спокойно. – Я знаю, что вы меня не подведете. А теперь будьте умницей и покиньте мой кабинет.

Грета в восторге таскала Еву из одного магазина в другой, настаивая, что они должны одеть ее с головы до ног, включая кружевное белье и шелковые чулки, которые были сейчас в Риме не меньшей редкостью, чем кофе из настоящих зерен, а не из цикория. Она же заставила Еву влезть в красное платье, такое тугое и открытое, что Ева покрылась в нем нервной сыпью и отказалась выходить из примерочной.

– Грета, прошу вас! Мне кажется, вы не понимаете всей серьезности ситуации. В этом платье я не смогу дышать. Если я не смогу дышать, я не смогу думать. Если я не смогу думать, я не смогу играть. А если я не сыграю как надо, меня и вашего мужа расстреляют.

Грета захихикала, будто в жизни не слышала большего абсурда, но все же нашла ей другое платье – черный футляр без рукавов и с глубоким квадратным вырезом, который облегал Еву, не заставляя ее задыхаться.

– Ничего, накрасим тебе ногти и губы поярче… Завьем волосы… Нужно подчеркнуть твою итальянскую красоту!

О господи, с отчаянием подумала Ева. Вот только привлечения внимания ей и не хватало. Грета словно прочла ее мысли, потому что лукаво добавила:

– Когда герр Гиммлер тебя увидит, то просто потеряет голову, – после чего снова рассмеялась, хотя между бровей у нее залегла тревожная складка. Кажется, она только сейчас сообразила, что Ева работает с ее мужем и желудок у той неприятно сжался.

– Вы пытаетесь меня напугать? – тихо спросила Ева. – Внимание герра Гиммлера – последнее, чего мне бы хотелось.

– Он очень влиятельный мужчина. – И Грета, пожав плечами, подняла на нее простодушный взгляд.

– Мне не нужен влиятельный мужчина.

– А какой нужен? – спросила Грета и принялась вытаскивать из волос Евы шпильки, чтобы проверить, как они будут смотреться распущенными. Затем прочесала темные кудри пальцами и перекинула их на одно плечо. Голубые глаза задумчиво сощурились.

– Хороший. Добрый. Такой, который будет меня любить.

Перед мысленным взглядом сразу же встало лицо Анджело, но Ева усилием воли прогнала это видение.

Она опозорила себя перед ним. Теперь стоило ей о нем задуматься, как кожу заливала горячая краска, пульс учащался, а собственное тело начинало казаться грязным и словно бы чужим. Они так и не обсудили случившееся после смерти Альдо. Ева не могла поднять тему первой, а Анджело и не стал бы. Поэтому они просто двинулись дальше, сделав вид, будто ничего не было.

– Ты в кого-то влюблена! – Голос Греты вырвал ее из размышлений. Немка смотрела на Еву во все глаза. – Я вижу по лицу. Ты вся покраснела. Расскажи мне!

– Что? Нет. Ничего подобного, – возразила Ева, заикаясь.

– Да-да-да! У тебя кто-то есть. Не надейся, я не отстану, пока не выясню, кто он.

– Просто парень из моего родного города, – уступила Ева. – Ничего особенного.

– Когда вы виделись в последний раз?..

– Грета! Пожалуйста. Я не хочу о нем говорить.

Ева не хотела о нем говорить. Довольно было того, что она круглосуточно о нем думала. Об Анджело, о безнадежности любви к мужчине, который никогда не ответит тебе взаимностью, о безнадежности жизни, в которой остается только прятаться и притворяться. О том, что будет, когда война закончится и она вернется домой, во Флоренцию. Что тогда? Перспектива снова годами не видеть Анджело страшила Еву больше смерти. Больше виа Тассо. Больше обители с ее тихими стенами и еще более тихими монахинями. Это было невыносимо.