Эми Хармон - Из песка и пепла

Ева не пыталась его остановить.

Бюстгальтер выглядел еще хуже платья, и Анджело, кое-как справившись с застежкой, отшвырнул его тоже. Пальцы закружили по ребрам и животу, пытаясь обнаружить источник крови. Сейчас лицо Анджело могло поспорить по белизне с трусиками Евы – единственным, что осталось на ней надето. Платье мятой лужей лежало вокруг ног, а она так и стояла столбом, лишь инстинктивно прикрывая грудь руками.

– Это не моя, – выдавила Ева наконец.

Взгляд Анджело тут же переметнулся от ее туловища к лицу. Руки застыли в воздухе.

– Это кровь Альдо. Он мертв.

– Нет, – простонал Анджело. – Господи, нет.

– Да, – оцепенело кивнула Ева.

– Расскажи мне все, – велел Анджело, увлекая ее к раковине.

Пока она пересказывала случившееся, спотыкаясь на каждой кошмарной подробности, он быстрыми и почтительными движениями отмывал ее кожу от крови.

– А потом я оставила его лежать посреди улицы. – Голос Евы надломился. Первый шок прошел, и теперь сквозь него начал просачиваться ужас.

– Нет. Не ты. Это они оставили его лежать посреди улицы.

– Я старалась не смотреть на кровь. У него было разворочено все горло. Кажется, пуля прошла навылет. – После этих слов Ева вздрогнула и, оттолкнув руки Анджело, бросилась мимо раковины к унитазу.

Он молча придерживал ей волосы, пока она снова и снова опорожняла желудок. Затем закутал в одеяло и на руках отнес на маленькую кровать. Какой-то очень отдаленной частью мозга Ева сознавала, что Анджело видел ее без одежды – что он сам снял с нее эту одежду, – и оплакивала еще один их первый раз, испорченный войной. А может быть, войной подаренный. Анджело принес ей стакан воды и заставил выпить. Ева с благодарностью подчинилась, хотя и вздрогнула, когда ледяная влага скользнула в пустой желудок.

– Дыши, Ева. Просто дыши.

– Фон Эссен даже не спросил у него документы. Никакие! Он хотел его унизить. А потом убил.

Слова звучали неразборчиво из-за клацающих зубов. Ева только теперь поняла, до чего замерзла. Одеяло сползло с плеч, и голая кожа – там, где ее касалась сырость подвала, – покрылась мурашками.

Анджело тут же уложил ее на кровать и снова накинул одеяло. Затем разыскал и принес второе, подоткнул его со всех сторон и пристроился рядом, баюкая Еву в теплых объятиях. Постепенно ее дрожь унялась, а зубы перестали стучать на всю комнату. При этом Анджело ни на секунду не переставал бормотать что-то успокаивающее и задавать ей то один, то другой вопрос, словно понимал, что Еве нужно выговориться, выплеснуть все пережитое до последней подробности.

– Увы, это не редкость. Такое происходит сплошь и рядом. Еврейские мужчины в этом смысле более уязвимы. Их выдает сама плоть.

– Получается, Альдо умер ради документов, от которых никакого прока? Которые не смогли спасти даже его?! – Неверящий голос Евы взвился до истерической ноты.

– Ш-ш-ш. Тише, Ева, – прошептал Анджело, гладя ее по волосам. – Документы Альдо спасли множество жизней. И ты спасла множество жизней. Ты же на самом деле это понимаешь?

Но Ева лишь покачала головой, пока не готовая к похвале.

– Все это было… случайностью. Нам оставалось метра три друг до друга, когда позади раздался крик. Альдо шепнул мне не останавливаться, и я так и сделала. Просто пошла дальше. А он пошел навстречу смерти.

На этот раз Анджело промолчал. Ева чувствовала его ужас – тот эхом отражал ее собственный, – однако ладонь у нее на волосах была тяжелой и успокаивающей, и постепенно она расслабилась в тепле знакомых рук и коконе одеял. Сознание начало уплывать: схлынувший адреналин оставил после себя пустоту и усталость, но Ева боялась засыпать. Боялась, что тогда Анджело уйдет и она окажется в темноте наедине с кошмарами, против которых у нее не будет никакой защиты. От этой мысли ее сердце снова пустилось вскачь, а дыхание участилось.

– Ева… – Должно быть, Анджело заметил, как она напряглась, и его это встревожило.

Она придвинулась ближе и приникла губами к шее над белым воротничком, который маячил в темноте наподобие гало. Анджело окаменел, словно Ева застала его врасплох. Она на пробу лизнула щетинистую кожу на горле – и тут же услышала, как он подавил то ли ругательство, то ли стон. Ева не была уверена.

Приподняв лицо, она на ощупь отыскала рельефный выступ челюсти и покрыла ее жадными поцелуями, пытаясь добраться до рта и зная, какое отупляющее удовольствие за этим последует. Ей нужно было, чтобы он ее поцеловал, чтобы хоть ненадолго заставил забыть обо всем. Их губы встретились. Анджело с жадностью ответил на ласку, однако спустя секунду сам разорвал прикосновение.

– Ева, нет, – тихо сказал он и сел, выпустив ее из рук.

Ева хотела последовать за ним, но запуталась в одеялах и начала яростно извиваться, силясь сбросить их на пол. Внезапной волной накатили удушье и паника. Наконец она отчаянным рывком высвободила руки, сдернула одеяла до пояса, а потом и вовсе отшвырнула их в сторону, оставшись на кровати неприкрытой и непокорной.

Теперь она лежала, бездумно растекшись по простыне и глядя в низкий каменный потолок. Подвальный воздух приятно холодил кожу. Затем Ева перевела взгляд со стропил на собственное тело, пытаясь увидеть его будто бы со стороны – так, как видел его Анджело. Живот над простыми белыми трусами был не просто плоским, а впалым. Среди прочего война лишила ее и мягких округлостей форм, сделав силуэт скорее девичьим, чем женственным. Однако тени были к ней милосердны, даже великодушны, а грудь с двумя темно-красными пиками оставалась высокой и полной.

Ева подняла взгляд на Анджело. Тот смотрел на ее наготу с откровенным отчаянием и судорожно сжатыми челюстями, словно боролся с теми же самыми демонами, которые рыскали сейчас по ночным улицам и отняли жизнь у Альдо. В следующий миг их глаза встретились, и безысходный голод в лице Анджело наполнил Еву темным жаром и сознанием собственной силы. Слишком долго она оставалась беспомощной.

Ева притянула его руку к губам, мягко поцеловала ладонь и повела ей по собственному телу: подбородку, шее, затем груди. Кажется, она слышала свое имя, но в ушах у нее стоял такой рев, что она не рискнула ничего отвечать. Просто не смогла. Прижав ладонь Анджело к левой груди, Ева задержала ее там, над грохочущим сердцем, вздрогнула и закрыла глаза. Рука Анджело была такой тяжелой и теплой, бережной и успокаивающей. Он не отдергивал ее, но и не дотрагивался до Евы сам, удерживаясь на грани между простым прикосновением и лаской.

Ей было все равно. Сейчас ее наполняло ненасытное, оглушающее желание, и она сдвинула ладонь Анджело чуть в сторону, чтобы охватить и вторую грудь. Пурпурные наконечники немедленно отвердели. Рука Анджело дрожала, и эта дрожь передавалась и Еве; в животе словно гудела скрипичная струна, которую пытал невыносимо медленным натяжением смычок. Тело вибрировало в возрастающем крещендо, и Ева повела ладонь Анджело ниже, мимо ребер и живота в прикрытую тенями ложбинку между бедер – к той последней точке, где ее рот приоткрылся в судорожном вздохе.