Роман Гуль - Генерал БО. Книга 1

— Сыграйте мое любимое: «В тени задумчивого сада».

Дора шла к пианино.

Стояли томительные, петербургские, белые ночи. Министр страдал бессонницей. Приказывал лакею крепко накрепко опускать жалюзи.

— Чтобы в комнате была совершеннейшая темнота! — сердясь, кричал министр.

От малокровия петербургских ночей страдал и Азеф, засыпая беспокойно.

Дора испуганная, растрепанная, в одной рубашке стояла у двери Савинкова: — Что такое, Борис? Вы слышите? Что-то случилось, кто-то кричит!

Вскочив, Савинков выбежал в коридор. Из комнаты Азефа несся придушенный стон, прерываемый криками. Савинков приоткрыл дверь. Скрипя зубами, ворочаясь, громко стонал Азеф. И вдруг от шороха вскочил на постели.

— Кто тут? — крикнул он.

— Это я, Иван. Ты напугал Дору, ты кричишь.

— В чем дело? — не понимая, вскрикнул Азеф, был взлохмачен. — Кричу? Что за чушь!

— Ну да, ты сейчас посылал кого то к чорту. Не волнуйся, стены капитальные, спи. — Запахивая на груди халат, Савинков вышел.

Но Азеф не спал. Боясь своих криков» лежал с закрытыми глазами, пока утром в рубахе, перерезанной голубыми помочами, не вошел Савинков.

— Вставай толстый! Ну и напугал Дору, всю ночь орал.

Азеф сел на кровати, надевая розовый носок.

— Неужели кричал? — пробормотал он и принужденно засмеялся. — Да вы бредите, с чего я начну кричать?

— Дора говорит, ты каждую ночь кричишь.

Азеф встал, ноги были волосаты.

— Что же я кричу?

Одевая ботинок, Азеф согнулся в пояснице. Мешал нагибаться живот. Пошел в уборную и здесь, волнуясь на стульчаке, решил убить Плеве в ближайший четверг, самому же сегодня уехать с квартиры.

— Ты думаешь, лучше по дороге на Балтийский? — говорил Азеф за чаем.

— Да.

Азеф был хмур.

— Сегодня вечером выеду в Москву. За мной поодиночке поедете, — ты, Егор, Каляев. Швейцера я извещу. Будем ставить, как хотите, на улице по дороге на Балтийский.

В фигуре Сазонова, в румянце, в блеске глаз ожила радость.

— Во вторник встретимся в Сокольничьем парке, в Москве — говорил Азеф, намазывая булку маслом.

— Обсудим детали. Квартиру сразу бросить нельзя, надо сделать, что ты как будто уехал от Доры. Лакея расчитали, а вы, Прасковья Семеновна и Дора, должны жить здесь, пока я не дам знать. Перед актом все уедут из Петербурга, квартиру бросим.

Напившись, Азеф встал, смеясь блеском масляной темноты глаз, хлопнул Савинкова по плечу: — Так то барин, кончать надо!

— О подробностях в Москве договоримся, Иван Николаевич? — глухо сказал Сазонов.

Азеф знал, какие это подробности.

— Об этом поговорим в Москве, — улыбнувшись проговорил он. А ночью, приподняв воротник, надвинув на глаза котелок, Азеф выскользнул из подъезда и скрылся.

Силыч перед сном мыл ноги, распарив, отдирал ножем желтые мазоли. Стук в дверь был силен. Силыч прошептал: «кого черти несут, царицы небесные».

— Ты чего Афанасий? — расплющивая лицо о стекло, закричал он, стоя на одной ноге и поджав другую мокрую.

Афанасий выглядел пьяно.

— Да проходи што ль, дует, моюсь я.

Афанасий сел на сундук, пробормотав:

— Шабаш, прогоняют.

Силыч перестал мыть ногу.

— Кого?

— Зеркало разбил, — пьяно сказал Афанасий и, икнув на сундуке, качнулся. — У нее в комнате… у барыни, она ну визжать, сукин сын! кричит, зеркало разбил дрянь! А я, от такой, говорю слышу.

— Так и сказал?

— И сказал.

— Эх, паря, паря, — раздельно произнес Силыч, вытирая ногу полотенцем. — Места то какого решился, а?

— Барин прибежал, чтоб, кричит, духу твоего негодяй не было.

— Да ты прощенья проси, простят может.

— Не простят, — замотал головой Афанасий, — просил.

Вытерев ноги, в портках и рубахе Силыч полез под одеяло. Афанасий понял, знакомство кончается.

— Ты что спать что ль?

— Спать. А что же.

— Я кагору принес.

— Ка-го-ру? — раскололся смехом Силыч, — расчитали, а ты кагору? копейку то береги, ноги оттопаешь, такого места не найдешь, иди милый, иди, я спать…

— Ну, пронзай тогда, — встал, качаясь, Сазонов, — спасибо за все, Силыч.

Вечер кутал Сокольничий парк. Колыхались толстые, пряные липы. Стар был парк, видел несчастия и счастия. Но этих четырех людей видел в первый раз.

Темной, заросшей сиренью алеей с уродливо разошедшимися наверху тополями, шел Азеф. Из за поворота вышли Каляев и Савинков. Вдали показался, догонявший, Сазонов.

В глубине, охваченной черносиним сумерком, шли четверо.

Впереди Азеф, Сазонов. Сзади Каляев, Савинков.

— «Леопольд» не приехал, — попыхивая папироской, говорил Азеф. — Задержался из за динамита, но все равно ждать не имеет смысла, к четвергу он доставит.

Они дошли до темной, сырой дороги. Она была шире аллей. Савинков споткнулся, попав в колею ногой.

— Здесь, — тихо проговорил Азеф, бросая папироску.

Они сели на скамью, в темноте скрылись. Хотя присмотревшиеся глаза видели, казалось, даже выражения лиц.

— Надо все решить, — гнусаво рокотал Азеф. — предлагаю такой план: убийство будет на улице, по дороге на Балтийский вокзал. Будет четверо метальщиков. Они пойдут один за другим навстречу карете. Первый пропустит ее, тем замкнет обратный путь. Второму принадлежит честь нападения. Третий мечет только в случае, если бомба второго не взорвется, или Плеве будет ранен. Четвертый остается в резерве, действует, если у второго и третьего будет неудача. — Азеф говорил ровным рокотом. — Вот план, как вы думаете, товарищи? — он повернулся, скамья заскрипела.

— План верен, — сказал Савинков, металлический голос в темноте отличался от рокота Азефа. — Плеве не может быть не убит. Но надо обсудить и самый способ метания.

Паузу мягким акцентированием прервал Каляев.

— Есть верный способ не промахнуться. Броситься под ноги лошадям.

— То-есть как? — недовольно бормотнул Азеф.

— Едет карета. Я с бомбой кидаюсь под лошадей. Или взорвется бомба или лошади испугаются, значит все равно остановка, может метать второй.

— Но вас разорвет наверняка?

— Разумеется.

Прошло молчание.

— Это ненужно, — пророкотал Азеф. — Если добежали до лошадей, значит добежали до кареты, зачем же бросаться под ноги, когда можно метать прямо в карету. Как вы думаете, Егор?

В темноте хрустнула, запев, скамья. Сазонов заговорил, как человек оторванный от своих мыслей.

— Вы правы, добежав до кареты, можно конечно метать в карету. Общий план хорош. Я уверен, сквозь четырех метальщиков Плеве не прорвется. Надо завтра же ехать. Меня ужас берет, — взволнованно говорил Сазонов, — что с таким трудом налаженное дело сорвется по пустяку.

— По какому пустяку? — пророкотал Азеф.

— Мало ли что, филеры могут набрести на квартиру.