Николай Спасский - Византиец

Нет, Виссарион не стал глупее, не впал в старческий маразм и не так уж сильно одряхлел. У него не намного убавилось цепкости и изворотливости ума. Но в складывающейся ситуации физическое состояние кардинала не имело особого значения. Всю свою политическую карьеру Виссарион построил на двух основаниях: на Флорентийском Соборе и на крестовом походе. Сейчас оба лежали в руинах. От единения церквей не осталось ничего. Об этом не хотели и слышать не только на Руси, но даже в оккупированной турками Греции. А крестовый поход попросту выдохся.

Скорее всего, как думал Н., в глубине души Виссарион понимал это, может быть, даже лучше остальных. Но деревья умирают стоя. Старый кардинал не мог остановиться. Ему поручили собрать христианских государей Европы под знамена Святого престола. И он со всем напором своей по-прежнему азартной натуры взялся за дело. У него ничего не вышло.

Судя по поступавшим сообщениям, Виссарион долго не мог добиться аудиенции у Людовика XI. По прежним меркам — вещь неслыханная. В былые времена короли и прочие государи сами были готовы скакать через пол-Европы, чтобы удостоиться аудиенции у Виссариона. Наконец в конце августа 1472 года Людовик принял кардинала в Шато Гонтье. Встреча не только не увенчалась успехом, но и прошла в крайне неприятной обстановке. Людовик демонстративно не скрывал своей досады по поводу отказа Виссариона отлучить от церкви герцогов Бургундского и Бретанского. Французские друзья Виссариона, включая его давнишнего соратника канцлера Сорбонны Гильома Фише, на сей раз не смогли помочь.

Кардинал не привык к подобным поражениям и переживал свою неудачу очень тяжело. На нервной ли почве, или от перемены климата, или просто пора пришла — Виссарион заболел. Обострились все его многочисленные хвори. Следовало возвращаться. 1 октября Виссарион снова оказался на итальянской земле, в Турине. Здесь он получил последний удар. От встречи с ним уклонился миланский герцог Галеаццо Мария Сфорца, который, собственно, как предполагал Н., и приложил руку к тому, чтобы настроить Людовика против Виссариона. Такого позора Виссарион не перенес. Он слег.

Когда Н. сообщили об этом, перед ним не стоял вопрос: что делать? Тот факт, что этот человек вначале пытался его соблазнить, а потом посылал к нему наемных убийц, сейчас не существовал. Для Н. Виссарион оставался в первую очередь и навсегда учителем, первым и единственным, заменившим для него и семью, и друзей, и родину.

Виссариона повезли в Равенну. Н. поспешил туда же. И успел вовремя. Виссарион, хотя уже не вставал, находился в здравом уме. 31 октября Н. в последний раз посидел у постели кардинала на секретарском стуле. Прерывающимся, булькающим голосом Виссарион надиктовал короткое письмо Сиксту IV. В этом прощальном письме Виссарион говорил не о крестовом походе, а о своем завещании. Виссарион просил папу дать необходимые распоряжения, чтобы оно было выполнено. По существу, речь шла о третьем любимом ребенке Виссариона — о библиотеке.

Письмо было выдержано в привычном Виссарионовом стиле, изысканно классическом, несколько устаревшем, просто и четко. Чувствовалось, что под маской смерти, покрывшей его лицо, могучий интеллект кардинала работал все так же бессбойно, как часы.

В эти дни словно возродился миф об этом человеке, было помутневший от болезней, опал, неудач. Виссарион лежал во дворце венецианского подеста Антонио Дандоло. Из-за тесноты толпа не двигалась, а колыхалась. Давила страшная духота. Рябило в глазах от малиново-брусничных кардинальских и епископских мантий. Добрая половина курии съехалась в Равенну. Кто — чтобы отдать последнюю дань великому человеку. Кто — чтобы своими глазами удостовериться, что неистребимый Виссарион действительно умирал.

Виссарион знал, что умирает. Что уже никогда не уедет живым из Равенны, города мавзолеев. Что никогда больше не увидит ни Париж, ни Рим, ни венецианскую лагуну, не раскроет «Диалоги» своего любимого Платона, не будет, полуулыбаясь, полусердясь, мирить вечно ерепенящихся и ссорящихся между собой учеников. Что никогда не осуществит ни одну из двух великих целей, которые составляли смысл его жизни, — не организует крестовый поход и не добьется объединения церквей.

Наконец, может быть, самое тяжелое для Виссариона — смерть окончательно лишала его надежды стать папой. А он хотел стать папой и надеялся вплоть до последнего часа. При всей сложности, громадности своей натуры Виссарион этого хотел больше всего. И не только в силу нормального стремления к власти человека, любящего власть. Нет. Для Виссариона стать папой означало бы, во всяком случае так думал Н., доказать всем, всему латинскому миру истинное, исконное превосходство греческой цивилизации. Доказать, что грек, даже оказавшийся один на один со всей латинской церковью, все равно сильнее и умнее.

Сколько раз Виссарион стоял в полушаге от свершения этой мечты. Сколько раз его отбрасывали назад. Сколько раз лишали как будто всякой надежды. И тем не менее, Н. в этом не сомневался, Виссарион до последнего часа верил, что еще не все потеряно, что он еще может стать папой. Сейчас на самом деле все было кончено.

Во всей Равенне стояла тяжелая, торжественная, почти мистическая тишина. Никто не шутил, не ерничал, не базарил, как обычно бывает у постели умирающего. Не вспоминали о женщинах и о вине. Казалось, все собравшиеся, весь город, весь народ отдавали себе отчет в том, что с Виссарионом наступает конец огромной эпохи. Эпохи, когда человек стоял вровень с Богом, а Бог был таким человечным, что к нему допускалось обратиться напрямую. Эпохи, когда любой безграмотный оборванец, ловко владеющий мечом и языком, мог стать во главе армии и государства. Эпохи, когда среди пап встречались гуманисты, а среди гуманистов — папы. Эпохи, когда христианский мир впервые с царствования Юстиниана и Феодоры ощутил себя единым. Эпохи, наконец, когда всех на какое-то мгновение сплотило одно великое событие, равного которому по трагизму и по эмоциональной мощи в истории не было. Это произошло, когда пал Константинополь, город Виссариона.

Смерть Виссариона под всем этим подводила жирную черту.

Старый кардинал скончался в Равенне 18 ноября 1472 года. Как много спустя выяснил Н., меньше чем за неделю перед этим, 12 ноября, состоялось венчание Зои, а точнее, Софии с Иоанном III.

Затем со всеми подобающими почестями останки Виссариона повезли в Рим. Н. сопровождал эту процессию. И с удивлением обнаружил, что в гигантской толпе бывших соратников, приближенных, почитателей и недоброжелателей он оказался самым близким человеком умершему кардиналу. Об их размолвке мало кто догадывался. А о том, что Н. прошел рядом с кардиналом четверть века, знали многие. Как и о том, что он никогда не предавал своего учителя.