Джудит Керр - Как Бог съел что-то не то

Кажется, папа обрадовался…

И как было жалко, что именно вечером этого дня пришли новости: пал Париж. Кругом, конечно, говорили только об этом. Вопреки всему, Анна до следующего дня продолжала надеяться, что французы как-нибудь выстоят. Может, случись это не в день ее рождения, она бы не чувствовала себя так ужасно. А сейчас Анне казалось, что в падении Парижа есть и ее вина…

А их французские знакомые? Они так помогали папе, маме, Анне и Максу, когда те, эмигрировав из Германии, только-только приехали в Париж. А учительница, обучавшая Анну французскому языку? А Триумфальная арка? А Елисейские поля? Каждый день она шла по Елисейским полям в школу… А каштаны? А люди за столиками в кафе? А магазинчик дешевых товаров «Призюник»? А метро?..

Теперь все это захватили нацисты. И Франция, как и Германия, превратилась в черную дыру на карте, в место, о котором больше нельзя даже думать.

Они с папой сидели в холле, и Анна старалась не расплакаться, потому что, как ни крути, хуже всего было эмигрантам-французам. В гостинице жили супруги среднего возраста, приехавшие из Франции. Услышав новости, они оба заплакали. И когда муж сказал папе: «Это конец», – папа не нашел что ответить.

Чуть позже папа пошел позвонить, а вернувшись, сказал маме:

– Я звонил Сэму. Он велел мне завтра зайти. А Луиза передала приглашение тебе и Анне.

– Папа, тебе нездоровится? – удивилась Анна.

Профессор Сэм Розенберг был доктором. Его жена Луиза училась вместе с мамой в школе. Анне казалось, что с Розенбергами они знакомы всю жизнь. Тем не менее видеться без особых причин им случалось довольно редко.

– Нет, я не заболел, – ответил папа. – Но я хотел кое о чем с ним поговорить.

Розенберги жили в просторной квартире в доме на Харли-стрит – с портье, лифтом и медной табличкой на двери. Анна позвонила в колокольчик. Им открыла горничная и пригласила папу в комнату ожидания, а маму с Анной повела по длинному коридору, заставленному чемоданами, в будуар тети Луизы.

Тут все тоже было перевернуто вверх дном. На изящных обитых бархатом стульях лежал толстый слой пыли. Во всех углах стояли открытые чемоданы. Зеркало в золоченой раме сняли с обычного места, укутали в вату и поставили на пол, прислонив к стене.

Среди этого разгрома в шелковом платье, жемчугах, с завитыми волосами и с совершенно безумным видом сидела тетя Луиза.

– Боже мой! Это все ужасно! – воскликнула она по-немецки, как только мама с Анной вошли. – Мы собираем вещи. Сэм снял дом за городом. Говорит, там безопаснее.

– Где именно? – спросила мама, обнимая тетю Луизу.

– В Бакингемшире, кажется. Или, может, в Беркшире… В любом случае далеко отсюда. Этот дом Сэм хочет закрыть – за исключением приемной комнаты. Он будет приезжать сюда только для встречи с самыми важными пациентами, – тетя Луиза судорожно вздохнула и взглянула на Анну: – Как у тебя дела?

– Все в порядке, спасибо, – невнятно пробормотала Анна.

В присутствии тети Луизы с ее утонченными чертами лица и дорогими нарядами Анна всегда чувствовала неловкость. К тому же именно тетя Луиза – естественно, из самых лучших побуждений – настояла на том, чтобы мисс Меткаф взяла Анну в свою школу.

Тетя Луиза улыбнулась.

– Ах этот стеснительный возраст! – заметила она лукаво, обращаясь к маме. – Ну ничего. Все через это проходят. А как поживают ваши очаровательные американские друзья?

Маме пришлось объяснить, что Бартоломью вернулись в Америку и Анна теперь живет в гостинице «Континенталь».

– Ох боже! Какая сложная у тебя жизнь! – воскликнула тетя Луиза.

Правда, оставалось неясным, что она имела в виду – мамины финансовые проблемы или то обстоятельство, что рядом с мамой живет некто, еще не преодолевший свой стеснительный возраст.

– И ведь все приходится делать в спешке, – жаловалась тетя Луиза. – Сэм говорит, мы должны уехать из Лондона через два дня. Судя по тому, что случилось с Францией, теперь ни за что нельзя поручиться. И крайне сложно вывезти мебель. Сейчас многие решили переезжать. Только представь: мне пришлось обзвонить одиннадцать фирм, прежде чем я нашла тех, кто за это взялся.

Мама издала звук, изображавший сочувствие.

– Но ведь они наверняка перебьют всю посуду, эти неотесанные мужланы, – заявила тетя Луиза.

А потом, совершенно неожиданно, обхватила маму за плечи и воскликнула с обезоруживающей искренностью:

– Я понимаю, что это чудовищно с моей стороны – беспокоиться о посуде, когда таким людям, как вы, приходится оставаться в Лондоне. И бог знает, что случится со всеми нами. Но ты ведь знаешь, моя дорогая: я всегда была глупой, со школьных времен. Ты всегда училась лучше всех, а я – хуже всех.

– Ерунда, – возразила мама. – Ты никогда не была глупой. Ты и в школе была самой красивой, самой элегантной…

– О да, – согласилась тетя Луиза. – Сэм говорил мне об этом тысячу раз.

И будто бы раз и навсегда покончив с каким-то важным делом, тетя Луиза позвонила в колокольчик (который постоянно был у нее под рукой). Тут же появилась горничная с серебряным чайником на подносе, с маленькими сэндвичами и пирожными. Тетя Луиза изящным движением стала разливать чай.

– Я отложила некоторые вещи, которые могут вам пригодиться, – сказала она – и тут же возмущенно воскликнула: – Она опять забыла лимон! Не выношу чай без лимона! И ей это прекрасно известно! Анна, дорогая, не могла бы ты?..

Анна послушно отправилась на поиски лимона. Квартира была огромная, со множеством помещений. Всюду лежал слой пыли, и это почему-то путало еще больше. Так что Анна довольно долго плутала, прежде чем нашла кухню. В огромном холодильнике лежала половинка лимона. Анна так долго рылась в ящиках буфета в поисках ножа, а потом так долго резала лимон (кусочки наверняка получились слишком толстые), что за это время тетя Луиза могла утратить всякое желание пить чай.

Обратно надо идти каким-нибудь более коротким путем, решила Анна. Она прошла по коридору, через маленькую приемную – и оказалась в кабинете профессора. Шторы, препятствовавшие проникновению солнца, были опущены, так что можно было только догадываться, что стеллажи вдоль стен заполнены книгами по медицине. Ноги Анны утопали в толстом ковре. Вокруг царила жутковатая тишина.

И тут до нее донесся голос папы:

– Как быстро это действует?

– В течение нескольких секунд, – ответил голос профессора Розенберга. – Я приготовил такое же для себя и Луизы.

Анна обошла книжный шкаф и увидела папу и профессора. Папа положил что-то в карман. Профессор сказал:

– Надеюсь, никому из нас это не понадобится. – Тут он увидел Анну. – Здравствуй! А ты выросла. Скоро дорастешь до меня!

Профессор шутил: он был маленького роста и полный.