Николай Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ]

Русские уже не пытались напирать на врага, наоборот, стали потихоньку пятится. Вскоре можно было ждать от татар добивающего копейного удара. Нужно уходить, спасать княжича — он уйдет с поля боя только вместе со всеми, да и время они, все же выиграли. Можно уходить. Нужно… Ратислав поднялся на стременах, собираясь дать приказ на отход и тут заметил, что Андрей вскрикнул и покачнулся в седле. К нему тут же, спрыгнув с седла и прихрамывая на раненую ногу, кинулся Воеслав, поддержать. Погнал к Андрею Буяна и Ратьша.

— Что с княжичем? — крикнул он Воеславу.

— Стрела в грудь, — сцепив зубы, ответил меченоша.

— Бросай его к себе через седло! Уходи!

— Я сам, — выпрямился, поникший, державшийся за древко стрелы, пробившей нагрудник и вошедшей ему в правую сторону груди, Андрей. Лицо княжича смертельно побледнело, нижняя губа закушена, но голос, как и прежде упрямый.

— Езжайте! — махнув рукой назад, зло выдохнул Ратислав.

Теперь нужно было держаться еще какое-то время, чтобы Воеслав и княжич успели доехать до просеки и уйти по ней к лесу. Быстро ехать Андрей не сможет. Два всадника скрылись в белесой дымке где-то позади. А татарские стрелы продолжали лететь. Ратислав уже перестал считать, сколько из них угодили в него и Буяна. К счастью расстояние до татар оказалось достаточно большим и доспех пока стрелы держал.

Татары напирали. Приходилось пятиться быстрее. Когда рязанцев осталось чуть больше десятка, враги начали сбиваться в кучу. Понятно — сейчас ударят в копья.

— Уходим! — крикнул Ратислав, вздернул Буяна на дыбы, развернул его на задних ногах и погнал вспять, перекидывая на ходу щит за спину.

Сразу за ним скакал Первуша, правее — Гунчак. Уцелел степной разбойник. Ну да лучный бой для него привычен — знает все приемы. Чуть поотстав от их тройки, по прибрежной полосе неслись его оставшиеся в живых воины, то и дело поворачивающиеся назад, чтобы послать в преследователей очередную стрелу. Вроде бы среди них и Дарко. Жив парень! Молодец! Но вот княжич… Сердце Ратьши сжалось. И этого не уберег! Да что же это за проклятье висит над ним! Дорогие ему люди, надеющиеся на его защиту, гибнут. Андрей, конечно не больно-то на эту защиту надеялся — лез на рожон. Да и не умер еще! Жив! Может не так и страшна рана — сам же поехал, не упал.

Вот и просека в кустарнике. Добрались. Княжича с меченошей не видно — должно, ушли уже через нее. Вот только… Только не получится быстро проехать через просеку — частокол острых пеньков не даст. Идти коням придется шагом, выбирая место, куда поставить копыто. Татары догонят, побьют стелами почти в упор. Им для того и заезжать на просеку не надо будет.

Все это сообразил и Дарко.

— Уходи, боярин! — крикнул он, разворачивая коня навстречу преследователям. — Уходи! Мы их подержим чуток!

Вместе со своим сотником повернули коней и оставшиеся в живых воины. Ратислав не колебался — погнал Буяна в просеку, понимал, не сделай он этого, жертва Дарко будет напрасной. Буян пробирался через заросли. Следом осторожно ступали кони Первуши и Гунчака. А в горле у Ратислава разбухал колючий ком, который невозможно было проглотить.

Они догнали рязанских беглецов уже в лесу верстах в трех от берега. Татары преследовать не стали. Почему? Кто знает… Побоялись лесной дебри, которую степняки всегда недолюбливали? Может быть… Да и чего им гнаться за жалкой кучкой беглецов, с которых и взять-то нечего, когда совсем рядом уже почти взятый на копье богатейший город, где можно набрать добычи, потешиться с захваченными русскими красавицами, порадовать душу убийством?

Проводники довели их до убежища уже к полудню. Землянки оказались заброшенными — давно их не подновляли, надобности не было. Ну да народу много — жилье быстро привели в порядок. Кто-то из городской знати взял на себя все хозяйственные хлопоты. Уцелевший Прозор вернулся со своими воинами — замести следы прошедшего множества людей. А Ратьша с Первушей и деревенской ведуньей занялись раной княжича Андрея. Рана была плохая — татарская стрела перебила правую ключицу, пробила грудь, задев легкое (как сказала ведунья) и застряла в правой лопатке. Жало ее приподняло бугорком кожу на спине.

— Резать надо, — пробурчала старуха, осмотрев раненого. — По-другому наконечник не вытащить.

Вытаскивали стрелу вечером — медлить было нельзя. Княжича держали четверо здоровенных мужиков. Ведунья дала ему испить какого-то настоя для облегчения боли, но, когда она, сделав надрез на коже, начала ковыряться в лопаточной кости, Андрей страшно закричал и попытался вырваться из цепких рук. Не дали. Старуха обнажила наконечник, срезала его с древка после чего вытащила стрелу из груди. К этому времени раненый потерял сознание. Из ран на груди и спине обильно текла кровь. Ведунья посыпала их порошком из каких-то истолченных кореньев, зажала чистым полотном и стала что-то шептать. Вскоре кровь унялась. Старуха наложила повязку, выпрямилась, сказала:

— Плохая рана. Вряд ли выживет парень.

Ратислав с трудом сдержался, чтобы не ударить ее. Он завел руки за спину, до боли сцепил пальцы, сказал почти спокойно:

— Будешь дневать и ночевать с княжичем. Его смерть будет твоей смертью.

Ведунья глянула на него неожиданно молодыми глазами, усмехнулась краем рта. Ответила.

— Моя смерть не в твоей власти, боярин. Так же, как и жизнь этого мальчишки не в моей власти — она кивнула на лежащего в беспамятстве Андрея. — На все воля богов.

— И все же… — с угрозой повторил Ратьша.

Старуха пожала плечами, мол, сделаю, что могу.

Смерть все же оказалась сильнее жизни. Или и впрямь проклятие довлело над Ратиславом… Княжич умер ровно через седьмицу. От горячки. Почти все это время Ратьша провел у его ложа, помогая ведунье ухаживать за раненым. Когда Андрей испустил последний вздох, осунувшийся, бледный Ратислав вышел из землянки, подхватил пригоршню снега, растер лицо, приходя в себя. Огляделся. Вокруг землянки собралась толпа народа. Люди с надеждой смотрели на боярина. Тот покачал головой, махнул рукой и побрел в сторону близких деревьев. Его догнал Первуша. Заботливо накинул на плечи полушубок. Тот остановился, посмотрел на своего меченошу невидящим взглядом, прошептал:

— Почему?

Потом уже громче:

— Почему так, Первуша?

И уже закричал, подняв лицо к небу:

— Почему!!!

Всю ту седьмицу, которую Ратислав провел у смертного ложа княжича Андрея, в лесной схрон, в котором спасались беглецы не приходило ни каких вестей из внешнего мира. Прозор, взявший на себя начало над воинами, пока воевода занимался княжичем, запретил кому-либо покидать тайное место, чтобы не навести на него татар. Через неделю до убежища добралось двое беженцев, чудом спасшихся из погибшей Рязани. Они и рассказали, чем закончилась осада.