Ирвин Ялом - Проблема Спинозы [litres]

– Я понимаю, к чему вы ведете. Это сложно…

– Альфред, а разве не были вы, как мне вспоминается, аутсайдером и в своей юности?

– Всегда был. Одиночка. Не принадлежал ни к какой группе.

– Но вы также упомянули, что вы очень близки с лидером партии, герром Гитлером. Должно быть, вам это приятно. Расскажите мне об этой дружбе.

– Я провожу с ним много времени. Мы пьем кофе, говорим о политике, литературе и философии. Ходим по картинным галереям, а однажды прошлой осенью отправились на Мариенплац – вы ее знаете?

– Да, главная площадь Мюнхена.

– Точно. Там удивительный свет. Мы расставили свои мольберты и несколько часов вместе делали зарисовки. Тот день остается для меня одним из лучших в моей жизни. Этюды нам в тот день удались, мы наговорили друг другу комплиментов и обнаружили сходство наших работ. Нам обоим хорошо даются архитектурные детали и плохо – человеческие фигуры. Я всегда задумывался: уж не является ли моя неспособность рисовать человеческое тело символичной – и получил немалое облегчение, увидев, что и у него есть те же ограничения. У Гитлера-то это неумение вряд ли символизирует одиночество: его навыки общения с людьми превосходны.

– Что ж, звучит хорошо. А с тех пор вы когда-нибудь вместе рисовали?

– Он ни разу не предлагал.

– Расскажите мне о других случаях, когда вы с ним приятно проводили время.

– А самый лучший день в моей жизни случился около трех недель назад. Гитлер взял меня с собой, и мы отправились по магазинам искать письменный стол для моего нового кабинета. Его бумажник был набит швейцарскими франками – не знаю, откуда он их взял, я так и не спросил. Я предпочитаю, чтобы он сам мне рассказал, когда придет время… В общем, однажды утром он пришел в «Беобахтер» и сказал: «Мы идем по магазинам. Можете купить себе любой стол, какой пожелаете – и все, что захотите на него поставить». И следующие два часа мы бродили по улице, на которой расположены самые дорогие мебельные магазины Мюнхена.

– Лучший день в вашей жизни – это сильно сказано. Расскажите подробнее.

– Отчасти это просто был радостный трепет, вызванный подарком. Представьте, человек берет вас с собой и говорит: «Покупай любой стол, какой захочешь. За любую цену». И потом, то, что Гитлер уделил мне столько времени и внимания – это было настоящее блаженство!

– Почему он так важен для вас?

– С практической точки зрения он теперь глава партии, а моя газета – это партийная газета. Так что он – мой действительный начальник. Но, думаю, вы не это имели в виду.

– Нет. Я имел в виду значимость в глубоко личностном смысле.

– Это трудно объяснить словами. Просто Гитлер оказывает такое воздействие на людей, вообще на всех.

– Он берет вас с собой в замечательный поход по магазинам… Звучит как поступок, которого вы могли бы пожелать со стороны отца.

– Ну, вы же знали моего отца! Можете себе представить, чтобы он взял меня на прогулку и предложил что-нибудь в подарок – пусть даже ценою в леденец на палочке?! Да, он потерял жену, у него было ужасное здоровье и большие проблемы с деньгами, но все же я не получал от него ничего – абсолютно ничего!

– Сколько чувств в этих словах!

– Это чувства длиной в целую жизнь.

– Да, я знал его. И помню, что вы были практически лишены отцовского внимания – не говоря уже о том, что у вас не было матери.

– Тетушка Цецилия делала все, что могла. Я ни в чем не виню ее – у нее были и свои дети. Слишком большая ноша для одних женских плеч.

– Так что, возможно, часть ваших восторгов по поводу Гитлера – результат того, что вы наконец ощутили некое подобие настоящего отцовского отношения. Сколько ему лет?

– О, он на несколько лет старше меня. Не похож ни на одного знакомого мне человека. Он вышел из низов, как и я, сын ничем не примечательных, необразованных родителей. На войне дослужился всего лишь до капрала, хотя и был неоднократно награжден. У него нет никаких средств, никакой культуры, никакого университетского образования. Однако при всем этом он гипнотизирует любого! Дело не только во мне. Люди группируются вокруг него. Каждый ищет его общества и его совета. Каждый ощущает, что он – человек, отмеченный судьбой, полярная звезда будущего Германии.

– Итак, вы ощущаете свою близость к нему как привилегию. Перерождаются ли ваши отношения в близкую дружбу?

– В том-то и дело: они не развиваются. Гитлер никуда меня не приглашает, если не считать дня, когда мы покупали стол. Думаю, он хорошо ко мне относится, но не любит. Никогда не предлагает вместе поужинать. У него гораздо более близкие отношения с другими. Я видел его на прошлой неделе за приватной беседой с Германом Герингом. Они так близко наклонились друг к другу, что их головы соприкасались. Они ведь только-только познакомились, однако вовсю хохочут, и шутят, и ходят под руку, и тыкают друг друга в бок, словно знакомы всю жизнь! Почему со мной этого не произошло?

– Ваша фраза «он меня не любит» – подумайте о ней. Позвольте своим мыслям блуждать вокруг этой темы. Думайте вслух.

Альфред закрыл глаза и замолчал.

– Я вас не слышу, – окликнул Фридрих.

Альфред улыбнулся.

– Любовь… люблю тебя… Я слышал эти слова только однажды – от Хильды, в Париже, перед нашей свадьбой.

– Ах, да, вы же женаты! Я едва не забыл. Вы редко упоминаете свою жену.

– Мне следовало бы сказать – я был женат. Думаю, официально – все еще женат. Очень короткий брак, в 1915 году. Хильда Леесман. Мы провели вместе пару недель в Париже, где она училась, чтобы стать балериной, и потом самое большее – три-четыре месяца в России. А потом у нее развилась острая чахотка.

– Какой ужас! Как и у вашего брата, матери и отца. И что же случилось потом?

– Мы долго не имели друг о друге никаких известий. Последнее, что я слышал, – это что родители поместили ее в санаторий в Черном Лесу. Не знаю даже, жива ли она еще. Когда вы сказали «какой ужас», я внутренне поморщился, потому что не испытываю по этому поводу особых чувств. Я никогда о ней не думаю. И сомневаюсь, что она думает обо мне. Мы стали чужими. Помню, едва ли не последнее, что она мне говорила, – это что я никогда не расспрашиваю о ее жизни, никогда не интересуюсь, как она провела день.

– Итак, – сказал Фридрих, глядя на часы, – мы завершили полный круг, вернувшись к причине, которая привела вас ко мне. Мы начали с отсутствия дружеского общения, отсутствия интереса к другим. Далее мы рассмотрели ту часть вашей натуры, которая стремится быть похожей на сфинкса. Потом вернулись к вашей жажде любви и внимания со стороны Гитлера и о том, как вам больно видеть, что он близок с другими, а вы остаетесь снаружи и только наблюдаете. А потом говорили о вашем отдалении от жены. Давайте потратим пару минут на то, чтобы вместе рассмотреть проблему близости и дистанции. Вы сказали, что здесь чувствуете себя в безопасности?