Ирвин Ялом - Проблема Спинозы [litres]

На следующий день в доме царила суматоха. Ранним утром объявились представители муниципальных властей, которые собирали сведения о нападавшем. А чуть позже двое слуг доставили записки от возмущенных родителей, поносивших ван ден Эндена за то, что он не только поставил скандальную пьесу о плотских грехах и трансвестизме, но и позволил женщине (своей дочери) сыграть в ней роль – и какую: роль куртизанки! Однако директор академии оставался невозмутим – нет, не просто невозмутим: его забавляли эти письма, и он похохатывал, представляя, как повеселили бы Теренция эти разъяренные родители-кальвинисты. Вскоре его добродушное настроение успокоило семейство, и директор вернулся к прерванным занятиям.

Лежащего наверху в мансарде Бенто снедало беспокойство, и он едва мог терпеть давящую тяжесть в груди. Снова и снова преследовали его видения: безумное лицо нападавшего, крики «Еретик!», сверкающий нож, тяжесть лезвия, прорывающего его плащ, падение на землю под весом убийцы… Чтобы успокоиться, он прибегнул к своему обычному оружию – клинку логики, но сегодня тот никак не мог справиться с охватившим его ужасом.

Бенто не сдавался. Он пытался замедлить дыхание, делая долгие осознанные вдохи, нарочно вызывая в памяти пугающий образ лица нападавшего – заросшего бородой, с широко раскрытыми глазами, с пеной на губах, как у бешеного пса, – и смотрел на него в упор, пока этот образ не рассеивался.

– Успокойся, – бормотал он себе. – Думай только о настоящем моменте. Не трать энергию на то, что не в твоей власти. Прошлое тебе неподвластно. Ты напуган, потому что воображаешь свершившееся событие происходящим сейчас, в настоящем. Ты сам создаешь этот образ. Твой внутренний мир создает чувства к этому образу. Сосредоточивайся только на том, чтобы властвовать над своим внутренним миром.

Однако все эти хорошо отшлифованные формулы, которые он собирал воедино в своей записной книжке, не могли замедлить биения его колотящегося сердца. Он продолжал попытки успокоить себя с помощью рассудка:

– Вспомни, что все в Природе имеет свою причину. Ты, Бенто Спиноза, – незначительная часть этого причинного сплетения. Думай о долгом пути этого убийцы, о длинной цепи событий, которые неизбежно вели к его нападению…

И что это были за события, спрашивал себя Бенто. Наверное, пламенные речи раввинов? Может быть, какое-то несчастье в прошлой или нынешней личной жизни нападавшего? Обо всем этом он размышлял, бродя взад-вперед по комнате.

Раздался тихий стук. Оказавшись в этот момент в шаге от порога, он сразу же протянул руку и распахнул дверь. На пороге стояли Клара Мария и Дирк: их руки соприкасались, пальцы переплелись. Они тут же отдернули руки прочь друг от друга и вошли в комнату.

– Бенто… – залепетала вспыхнувшая Клара Мария. – Ой, ты уже встал и ходишь? Всего час назад мы стучали, а когда ты не открыл, заглянули и увидели, что ты крепко спишь.

– Э-э… да, приятно видеть, что ты снова на ногах! – подхватил Дирк. – Они еще не поймали того безумца, но я хорошо его рассмотрел и опознаю, когда его изловят. Надеюсь, упекут его надолго.

Бенто промолчал.

Дирк указал на живот Бенто.

– Давай-ка я осмотрю твою рану. Ван ден Энден просил меня проверить, как она. – Дирк шагнул вперед и сделал Кларе Марии знак выйти.

Но Бенто тут же отступил назад и покачал головой.

– Нет-нет! Я в порядке… Не сейчас. Я бы предпочел еще немного побыть один.

– Ладно, мы тогда зайдем через час, – сказала Клара Мария, и они с Дирком, загадочно переглянувшись, вышли из комнаты.

Теперь Бенто стало еще хуже: эти переплетенные руки, отдернутые, чтобы он не видел, эти интимные обмены взглядами… Всего несколько минут назад эти двое были его ближайшими друзьями! Только прошлой ночью Дирк спас ему жизнь; только прошлой ночью Бенто любовался игрой Клары Марии, зачарованный каждым ее жестом, каждым игривым движением ее губ и трепетом ресниц. А теперь его вдруг захлестнула неприязнь к ним обоим. Он был не способен ни поблагодарить Дирка, ни даже произнести его имя, ни сказать спасибо Кларе Марии за то, что она сидела с ним прошлой ночью.

– Остынь, – прошептал Бенто самому себе. – Отойди и посмотри на самого себя со стороны. Посмотри, в каком безумном вихре кружатся твои чувства – сначала любовь, потом ненависть, потом гнев. Как непостоянны, как капризны аффекты! Посмотри, как швыряют тебя туда-сюда, подобно жалкой щепке, поступки других. Если хочешь здоровой и процветающей жизни, ты должен преодолеть аффекты, направив свои чувства к чему-то неизменному, чему-то такому, что пребудет вечно…

Снова стук в дверь. Такой же тихий стук. Неужели это она? Потом ее мелодичный голос:

– Бенто, Бенто, можно мне войти?

Надежда и страсть снова вскипели в нем. Внезапно Бенто ожил – и напрочь позабыл о вечном и неизменном. Может быть, Клара Мария пришла одна, совсем другая, мучимая угрызениями совести… Может быть, она снова возьмет его за руку…

– Входи.

Клара Мария, на сей раз действительно одна, вошла в комнату с запиской в руке.

– Бенто, какой-то человек просил передать тебе это. Странный, очень взволнованный, довольно низкорослый мужчина с сильным португальским акцентом, который все время оглядывался по сторонам. Я так думаю, он – еврей. Он будет ждать ответа возле канала.

Бенто выхватил записку из ее протянутой руки, развернул и быстро прочел. Клара Мария смотрела на него с любопытством: она еще никогда не видела, чтобы Бенто набрасывался на какой-либо текст с такой жадностью. Он перечитал записку вслух, переводя для нее португальские слова на голландский.

Бенто, я слышал о прошлой ночи. Вся конгрегация об этом знает. Я хочу сегодня встретиться с тобой. Это важно. Я стою рядом с твоим домом перед красным баркасом на Сингеле. Ты можешь выйти?

– Клара Мария, – проговорил Бенто, – это мой друг. Единственный друг из прошлой жизни, оставшийся у меня. Я должен пойти повидаться с ним. Я могу спуститься по лестнице…

– Нет, папа сказал, что ты сегодня не должен ходить по ступеням! Я попрошу твоего друга вернуться через день или два.

– Но он прямо говорит – «сегодня». Должно быть, это как-то связано с прошлой ночью. Мои раны – всего лишь царапины. Я справлюсь.

– Нет, папа велел мне о тебе заботиться! Я тебе запрещаю! Я приведу его сюда. Я уверена, папа не будет против.

Бенто кивнул.

– Спасибо тебе. Только сначала убедись, что на улице никого нет: никто не должен видеть, что он сюда заходил. Мое отлучение запрещает любому еврею говорить со мной. Его не должны здесь заметить.

Через десять минут Клара Мария вернулась вместе с Франку.

– Бенто, когда мне зайти, чтобы проводить его? – но, не получив ответа от мужчин, которые были всецело поглощены друг другом, она незаметно выскользнула за дверь. – Я буду в соседней комнате.