Саймон Терни - Калигула

Третье объявление Калигулы тоже стало сюрпризом для всех. Он сделал своего близкого друга Агриппу царем – подчиненным Риму, разумеется, – и отдал ему во владение обширные территории на Востоке – части Иудеи и Сирию. Мне стало интересно, вернется ли туда Агриппа или же это просто красивый титул, а сам он останется при Калигуле, в Риме.

И наконец, Гай объявил, что на следующий день покидает город в сопровождении небольшого отряда преторианцев. Он отправится на острова Пандатария и Понтия, где покоятся останки нашей матери и старшего брата, и с почестями вернет их в Рим, чтобы захоронить в фамильном пантеоне. Это решение слегка испортило мне настроение: они окажутся в одном мавзолее с Тиберием, по чьему приказу лишились жизни. Но кто я такая, чтобы спорить с императором… По крайней мере, мы сможем отмечать Патерналии как положено. Позже Калигула издал указ, обожествляющий их, а Тиберию в этой привилегии было отказано, вот тогда я немного примирилась с тем, что мои близкие делят усыпальницу со старым злодеем. Тиберий так и будет томиться во мраке, а они вознесутся и займут свое место среди богов.

Закончив с оглашением своих великих решений, Калигула получил положенную порцию народного восхищения и опустился на мягкое ложе, чтобы со всеми посмотреть гонки на колесницах. Большой цирк был переполнен. Он вмещал сто пятьдесят тысяч зрителей, а в то утро состязались прославленный возница Пирр с Родоса и пока не знакомый Риму, но уже заработавший в провинциях грозную славу и казавшийся достойным соперником римскому чемпиону Арпине из Сагунта в Испании. Как следствие, публика пребывала в приподнятом настроении и заполнила стадион до предела. Те, кому внутри места не досталось, вынуждены были искать позицию повыше, на Палатинском или Авентинском холмах, и наслаждаться зрелищем со значительного расстояния.

Над Большим цирком стоял оглушительный многоголосый гомон, заглушивший все другие звуки города. В глазах пестрило от ярких одежд: синих или зеленых, белых или красных, надетых в знак поддержки той или иной партии возниц. Настроение среди зрителей царило приподнятое и азартное.

В утренней части состязаний должно было состояться пять заездов, и еще семь запланировали на вторую половину дня. Я с энтузиазмом наблюдала за всеми утренними гонками, поддерживая тех возниц, которые показались мне симпатичнее остальных. На самом деле игры я никогда особенно не любила, а в колесницах видела только транспортное средство, но, несмотря на это, азарт захватил и меня. К перерыву на обед я дрожала от возбуждения. В полдень, пока простые зрители перекусывали у множества лавочек под внешними арками Большого цирка и бегом возвращались на свои места, мы, сильные мира сего, покинули императорскую ложу для трапезы, более приличествующей нашему положению. Мы с Друзиллой вернулись в мой дом с другой стороны Палатина, а Калигула в сопровождении близкого круга отправился в императорский дворец, где ему еще нужно было заняться государственными делами.

Уж и не помню, чем мы с сестрой так увлеклись, пока сидели в триклинии, но о времени как-то совсем позабыли и спохватились, только когда услышали рев толпы, возвещающий начало нового заезда. Зная, что Калигула будет сердиться на нас за опоздание, мы поспешили вернуться в Большой цирк – со свитой слуг и охраны, как обычно. По пути прислушивались к крикам и смеху зрителей, болеющих за не видимых нам возниц.

При нашем появлении преторианец открыл дверь в ложу и впустил нас. Сопровождавшая нас свита осталась ждать снаружи. Я шагнула к своему месту – своему собственному месту в императорской ложе! – и огляделась. Там уже сидел мой муж, и Лепид, и Агриппа, а вот брата не было.

– Садись же, любовь моя, – ласково попросил меня Виниций. – Ты нас отвлекаешь.

– Но где наш брат? – поинтересовалась я в полном недоумении.

Юлий Агриппа широко ухмыльнулся и показал на арену.

Я перевела взгляд туда. Из восьми колесниц, участвующих в заезде, пять мчались по кругу, а обломки трех остальных служители торопливо оттаскивали в сторону. Из двенадцати лошадей, попавших в столкновение, я насчитала только четырех выживших.

Вдруг до меня дошло, что означал жест Агриппы, и я ощутила жар восторга, за которым немедленно последовала ледяная волна ужаса.

– Он там? – прошептала я.

– Красный, – подтвердил Агриппа.

– Красный? – переспросила я, все еще отказываясь верить происходящему, но нашла глазами возницу колесницы Красных. Несмотря на приличное расстояние и скорость, с которой колесница неслась по кругу, фигуру и осанку Калигулы я узнала.

– Неужели это он?! – ахнула я, хотя сомнений уже не оставалось. Мужчины вокруг меня закивали.

Гонки на колесницах, должна сказать, одно из самых рискованных занятий в мире. Даже травля медведя или гладиаторские бои не столь опасны. Лишь один из пяти возниц доживал до преклонных лет, а гонка, не унесшая хотя бы одной жизни, считалась редким событием.

– Пари, – бросил мой супруг таким тоном, как будто одно это слово все объясняло и оправдывало.

– Что? – Должно быть, в этот момент голос у меня сорвался на нечто более похожее на визг.

– Во время предыдущего заезда рядом с нашей ложей разгорелся спор. Один человек заявил, что Красные не способны победить, они уже давно не привозили домой венков. Кто-то поддержал его, кто-то возразил, и в конце концов заспорили десятки людей, громко крича и всячески обзывая друг друга. Император вскочил, перегнулся через перила и вызвал их всех на пари, заявив, что в следующем же заезде партия Красных получит хотя бы один приз.

– Идиот! – прошипела я.

С колотящимся сердцем я следила за тем, как колесница Красных стремительно проходит поворот. Она чуть не опрокинулась – одно колесо поднялось над землей на несколько футов! Когда повозка со стуком приземлилась на песок арены и брат вновь подстегнул свою четверку, я лишь замотала головой.

– Пари?

Лепид кивнул:

– Если Калигула не займет призового места, то заплатит каждому из зрителей под нами по пять тысяч сестерциев.

– А если займет?

– Тогда они все отдадут ему свои башмаки.

– Башмаки?! – На этот раз я точно взвизгнула и со стороны казалась настоящей гарпией, но меня так возмутило легкомыслие брата, что о приличиях я уже не думала. – О, да что переживать, возницы поддадутся ему, – напомнила я себе вслух. – Ни один человек в здравом уме не обыграет императора. У финиша они все отстанут.

– Возницы ни о чем не догадываются, – возразил Виниций. – Знает только тот Красный, который уступил колесницу. На голове у Калигулы кожаный шлем, лицо наполовину закрыто повязкой, а одет он в форму Красных. Для всех это просто один из участников гонки.