Саймон Терни - Калигула

– Мне нужно кое-что сделать… на случай… ты понимаешь?

Я замотала головой:

– Гай, ты обязан поправиться! Макрон и Силан что-то замышляют. Они таскают повсюду Гемелла, как будто он уже сменил тебя. А этот идиот старается задобрить горожан, чтобы те поддержали его. И мне кажется, что заболел ты не без помощи Макрона. А может, и Силан приложил руку.

Я приготовилась спорить, но, к моему удивлению, брат только кивнул с загадочным выражением:

– Ливилла, Макрон частенько жаловался, что ты недолюбливаешь его. Это заставило меня задуматься, и я наблюдал за ним еще до того, как это случилось… – Его речь прервал приступ мучительного кашля; Калигула отхаркнул в тряпицу что-то отвратительное и, обессиленный, откинулся на подушки, но спустя несколько минут смог продолжить: – Я ожидал чего-то подобного. Тиберий был ужасным человеком, но он преподал мне один очень важный урок, за что я ему теперь благодарен. – Я нахмурилась, и брат, хотя и был едва жив, не удержался от смешка. – С тех пор как мы вернулись в Рим, я постоянно принимал крошечные дозы различных ядов, чтобы повысить свою устойчивость к ним. К счастью, я извлек урок и из собственных действий и пил вытяжку из ягод абруса. Мой недуг – последствия того самого красного яда, я уверен в этом.

В полном изумлении я отступила на шаг.

– Да, – подтвердил Калигула и усмехнулся. – Я сам познакомил Макрона с абрусом, и в знак благодарности он меня им же и отравил. Но я успел привыкнуть к яду за прошедшие месяцы, и потому есть хороший шанс, что я выживу. На такой исход Макрон не рассчитывал.

Я все не могла оправиться от потрясения:

– Ты принимал яд? Да ты сумасшедший!

– Зато живой, – буркнул брат. – Хотя все еще может обернуться иначе… Пусть придет писец. И велите преторианцам покинуть здание. Отныне за охрану дворца отвечают германцы.

Я вздрогнула. Мозг нарисовал неприятную параллель между моим сиплым, слабым братом и старым тираном, предшествовавшим ему на троне: яд, германцы, преторианец-предатель.

– Зачем тебе писец? – подала голос Друзилла.

– На случай моей смерти я должен написать новое завещание. Друзилла, в нем я все оставлю тебе.

Сестра не поверила своим ушам, а я вынуждена была бороться с горькой ревностью. Как же так? Любимая сестра Калигулы получит все, а я – ничего? Но следующие слова брата все разъяснили. Как оказалось, мне не на что было обижаться.

– Гемелла я удаляю из преемников и, когда придет время, воздам ему по заслугам. Но для стабильности империи необходима понятная и законная преемственность. Через тебя, Друзилла, моим наследником станет Лепид, и если я умру здесь, на этом ложе, меня заменит человек, которому я всегда доверял.

Лепид. Ну конечно же! Вот почему в завещании должна быть Друзилла, а не я. Наш старинный друг был для Германика почти как родной сын, а кроме того, в нем течет кровь Юлиев, ведь он приходился правнуком Августу. Несогласных и недовольных не будет, власть перейдет к новому императору без потрясений.

– Если я умру сегодня или завтра, новое завещание гарантирует, что Гемелл не получит ничего, а все мои сестры окажутся в безопасности.

Друзилла нагнулась и поцеловала Калигулу в лоб:

– Гай, это бремя, которое я с готовностью принимаю, но как только ты поправишься, я верну его тебе.

Я тоже кивнула и заключила:

– Хорошо. Теперь тебе нужно отдохнуть, чтобы побыстрее выздороветь. Но… как ты поступишь с Макроном и Силаном?

Брат помрачнел:

– Как быть с Силаном, я еще подумаю. Он мой тесть и друг, и у меня в голове не укладывается, что он участвовал в заговоре. А что касается Макрона… Флакк перебрался в Сирию, а его бывший пост никем не занят, так что сделаю-ка я Макрона префектом Египта.

Я заморгала:

– Что?!

Калигула направил на меня жесткий, почти хищный взгляд, и лишь тогда я поняла, как сильно взбешен брат.

– Здесь, в Риме, Макрон окружен людьми, готовыми выполнить любой его приказ. Как только он станет префектом Египта, то окажется в одиночестве. Трудно убить льва, пока тот в своем прайде. Мы отделим его от прайда, а потом начнем на него охоту.

Выздоровление Калигулы – дело божественного провидения. То, что последовало затем, было рождено местью – детищем багровой тьмы.

Я хлопотала с утра до ночи – через два дня Друзилла выходила замуж за Лепида, и это скрепит узы, возникшие между ними еще в детстве. Нужно было столько всего сделать, продумать, подготовить. Учитывая обстоятельства, мы предполагали, что церемония пройдет без большого шума в довольно узком семейном кругу. Тем не менее Лепид хотел устроить для Друзиллы лучшую свадьбу в мире. Моя застарелая ревность вновь подняла голову. Я старалась не слушать ее ядовитые речи, но у меня не получалось. Обычно организация любой свадьбы – исключительное право отцов. Они решают, какими будут церемония или банкет – да и будут ли вообще. Мнение невесты никого не интересует, ее удел быть купленной и проданной. Только не в случае Друзиллы. Она получала все, чего желала, столь велика была любовь Лепида к ней и столь нежно относился к ней наш брат.

Моя свадьба была лишь частью той тройной церемонии, с помощью которой император Тиберий хотел продемонстрировать породистость своего стада. Гоня от себя воспоминания и нелестные сравнения, я, как могла, помогала сделать вторую свадьбу Друзиллы незабываемым событием. Не так уж часто нам, женщинам, удается выйти замуж по любви.

Помню, что я спорила со швеей о том, чем подбивать подол моей столы, когда привратник прибежал ко мне с сообщением, что у нашего порога император. У любой римской матроны сердце остановилось бы при подобном известии, но я лишь отмахнулась от привратника и велела передать моему брату, что скоро подойду. Закончив наше со швеей обсуждение, я поднялась и направилась к входной двери.

За ней меня ждал Калигула в окружении свиты. Обычай требовал, чтобы даже такое небольшое расстояние брат преодолевал исключительно в паланкине или в повозке – в конце концов, он ведь император. Но не за сидение в повозках получил он свое прозвище Сапожок. Стоящий перед домом в простой белой тоге, Гай легко сошел бы за сенатора или обычного горожанина – и только ликторы, застывшие позади него двумя шеренгами по шесть человек в каждой, указывали на его ранг. А точнее, ликторы и телохранители.

Я не ожидала увидеть телохранителей-германцев. Одетые в грубые туники из некрашеной шерсти и накидки из меха поверх кольчуг, они были вооружены тяжелыми, совсем не римскими мечами и щитами из потемневших досок. Их бороды вызывали во мне глубокое отвращение. Ни одного преторианца не было рядом с императором. Очевидно, Калигула старательно ограждал себя от их присутствия. И это понятно, ведь он чуть не погиб от рук их префекта.