Саймон Терни - Калигула

Потом я потеряла брата из виду: преторианцы атаковали других заговорщиков, самоотверженно прокладывая путь к своему господину. Я пробежала вдоль стены к одному из высоких окон атриума и подтянулась, опираясь локтями о каменный подоконник. С невыразимой тревогой и ужасом я смотрела на происходящее во дворе.

Преторианцы быстро расправились с вооруженными сенаторами, стоявшими в обороне. Более длинные мечи стражников обеспечивали им неоспоримое преимущество. Тем временем Калигула получил еще один удар в предплечье, а складки его тоги прорезала блестящая красная линия. Усталость одолевала его, зато он теперь противостоял лишь двоим. Третий, подвывая и придерживая сломанную руку, пытался сбежать.

В атриум вела еще одна дверь, задняя, и обычно она оставалась запертой. Теперь же ее распахнули настежь, и во двор хлынула волна преторианцев. Они спешили на помощь императору, заодно окружая отставших заговорщиков. Человек со сломанной рукой погиб моментально – три меча пронзили его грудь, подмышку и лицо, и он успел только ошеломленно взглянуть в глаза своей смерти.

Сражение закончилось за несколько секунд. Подоспевшие преторианцы закололи одного из нападавших на императора, а второй, осознав, что их заговор провалился, отступил и дернул головой туда-сюда в поисках спасения. Его не было. Обе двери заблокировали взбешенные, вооруженные до зубов воины, и только что пал последний из заговорщиков, защищавших главный вход.

Когда он понял, что остался один, то выпрямился и, как истинный римлянин, вонзил кинжал себе в шею, провел лезвием поперек горла, оборвав нить своей жизни, и тем самым избежал допроса.

Калигула стоял в центре атриума. Его трясло от изнеможения и гнева, но не от страха. Момент испуга миновал. Я видела его глаза, и в них не было места ужасу. Все вытеснила неутолимая ярость. Вдруг, несмотря на раны и усталость, Гай энергично взялся за бразды правления. Он повернулся к солдату. Очевидно, это был один из командиров, но я никогда не могла понять, кто есть кто в этих одинаковых тогах.

– Пусть соберут ножи.

– Прости, мой император, что? – озадаченно наморщил лоб преторианец.

Самообладание Калигулы было на пределе. Он едва сдерживался, чтобы не закричать. Слова вылетали из его поджатых губ низким, грозным шипением.

– Соберите ножи. Пересчитайте. Нападавших было больше.

Я оглядела атриум, но никого не увидела. Впрочем, с другой стороны, толпа у главного входа загораживала от меня значительную часть двора. И к тому же задняя дверь была свободна.

Преторианцы снова рассыпались, блокируя входы, а я тем временем приняла более удобную позу – села на подоконник. Командир отряда с двумя помощниками начал собирать оружие нападавших. Еще двум солдатам Калигула велел сложить трупы в ряд, вверх лицом. Не все имена мне были известны, но этих людей я точно встречала. Сенаторы и знатные римляне: они желали стать освободителями, убившими тирана.

Мой брат прошелся вдоль одиннадцати тел. Затем к нему подошли три солдата с собранным оружием.

– Сколько?

– Мой император, шестнадцать, – доложил командир отряда, и Гай кивнул, после чего еще раз пересчитал тела на земле.

– Пятеро сбежали…

Он вытащил из охапки лезвий в руках преторианца одно – самое длинное. Скорее это был не нож, а гладиус – боевой меч. Такие запрещено носить в пределах города. Но не это привлекло внимание брата. Острое, блестящее оружие имело рукоятку из слоновой кости в форме орла. Два года назад я видела этого орла на Капри на поясе Геликона, телохранителя Тиберия. С тех пор германец служил в доме Калигулы управляющим, ничем особо не проявив себя ни с хорошей, ни с плохой стороны.

– За мной! – издал император свирепый рык.

Вместе с преторианцами он, грозно печатая шаг, двинулся к задней двери атриума. Я догадалась, что последует, и, спрыгнув с подоконника, поспешила через террасу в зал для заседаний.

Курия гудела как потревоженный улей. Некоторые сенаторы сидели, иные встали с мест, но абсолютно все, размахивая руками, выдвигали разнообразные версии происшедшего. В этот день почти весь сенат оказался в сборе, что случалось не часто. По обе стороны от центральной трибуны поднималось по пять рядов скамей, и свободных мест не было видно. Значит, присутствовало около двухсот пятидесяти человек.

Мне повезло, что я поспешила: едва я вошла в зал, как у входа встали преторианцы и с гулким лязгом захлопнули тяжелые бронзовые двери. В зале потемнело, хотя из больших высоких окон света поступало достаточно, и мне пришлось подождать, пока глаза не привыкнут к новому освещению.

В дальнем конце курии, справа и слева от алтаря Виктории, было еще по одной двери. В правую вошли два преторианца и захлопнули ее за собой. Левая оставалась открытой, пока в проеме не появился Калигула – величественный и грозный, несмотря на искромсанную и залитую кровью тогу. При виде раненого императора сенат разом ахнул. С полыхающими гневом глазами Калигула решительно прошагал через зал к своему креслу, но не сел.

Все разговоры стихли, и наступила гробовая тишина: пожалуй, мы бы услышали, как падает на пол птичье перышко. Я нервно сглотнула, мысленно призывая брата держать свою вспыльчивость в узде. Если он целый год не мог переступить порог курии из-за стычки с Сабином на первом заседании, то что последует за покушением? Калигула всегда отличался почти неумеренной щедростью и был самым нежным и заботливым братом, какого только могла пожелать сестра, но его характер был столь же горяч, сколь улыбка – тепла. Мое воображение уже рисовало кровавые сцены. Я представляла, как по полу растекается багровое озеро, как сбегают по ярусам скамей бесконечные алые ручьи, как растет гора трупов и двести пятьдесят голов торчат на кольях вокруг курии…

Всеми силами души я молила брата о милосердии и трезвости ума.

Мои молитвы были услышаны. В какой-то мере.

– Встать! – скомандовал Калигула, скомандовал негромко, но грозно, и в абсолютной тишине короткое слово прогремело словно крик; ответом ему были почти осязаемые смятение и сомнение, но никто из сенаторов не пошевелился. – Встать! – повторил приказ император, и на этот раз угроза в его тоне не оставила выбора.

Все поднялись.

Позади Калигулы в зал зашли преторианцы – весь отряд, прибывший с нами. И закрыли последнюю дверь. Мы оказались взаперти, и вдруг огромный зал стал тесным и душным. Он словно сомкнулся вокруг нас, превратившись в склеп, полный народа.

– Проверьте всех. Найдите тех, на ком есть кровь, – зловеще распорядился император, и солдаты начали просачиваться сквозь стоящих людей и осматривать каждого сенатора с головы до ног в поисках обличающих красных пятен на их белоснежных тогах.