Саймон Терни - Калигула

Когда мы добрались до этой северной крепости, ни единого признака неповиновения не было видно. Внутри крепостных стен стоял лагерем Четырнадцатый Парный легион, а Шестнадцатый Галльский и Девятый Испанский расположились снаружи. И должна заметить, зрелище это было невероятное. Как женщина, я мало касалась военных дел и в жизни не видала столь многочисленного скопления солдат и лошадей, оружия и палаток. С учетом десяти тысяч, которые мы привели с собой, Германия превратилась в море вооруженных людей – так мне казалось.

Что бы ни затевал Гетулик, его легионы, по-видимому, не были готовы к нашему приезду – или же не захотели восстать. Колонна остановилась перед открытыми воротами Ара-Убиорума. К императору поспешно подошел дежурный центурион и низко поклонился. При всей своей почтительности выглядел он встревоженным, что не вязалось с внешностью закаленного в боях вояки. Центурион поприветствовал Калигулу, пожелал ему приятного пребывания в Германии и в Аба-Убиоруме и выразил сожаление о том, что старшие командиры и сам легат не знали о прибытии императорских войск, а не то они бы…

Император прервал его – деловито и, что стало для меня неожиданностью, по-военному:

– Достаточно. Распорядись, чтобы для стражи и моих когорт разметили стоянки. Оповести тех старших командиров, которые здесь присутствуют, что с этого момента они подчиняются Сервию Сульпицию Гальбе, поскольку… – При этих словах он указал на стоящего рядом с ним всадника – рослого человека с вытянутым лицом, длинным носом и крутыми скулами. – Поскольку Гальба отныне является легатом Августа пропретором [7] Легат Августа пропретор – официальный титул наместника некоторых провинций Римской империи в эпоху принципата. , наместником Германии. Утром я произведу смотр войск, пусть все подготовятся. А сейчас скажи, где мне найти бывшего наместника Гетулика.

Центурион нахмурился, но не удивился, отметила я про себя, а значит, легионы догадывались о каких-то незаконных деяниях со стороны своего командующего.

– Да, мой император. – Центурион поклонился Калигуле и затем Гальбе. – Намес… Гетулик в главном здании.

Калигула одобрительно кивнул ему и обратился к Гальбе:

– Займись устройством когорт, всадников и претория. Представься трем здешним легионам и объясни им, что теперь они твои люди и что каждый, кто откажется подчиняться, к вечеру будет висеть на кресте.

Гальба кивнул, отсалютовал и немедленно начал раздавать приказы прибывшим с нами командирам различного ранга. Как только наши военные части стали расходиться по выделенным для них местам стоянки, а Гальба отправился принимать командование над германскими легионами, император повел остатки нашей колонны – гражданских лиц и один отряд преторианцев – внутрь крепости.

Ара-Убиорум резко отличался от разросшегося и хаотичного Могонциака. Это был строгий, серый военный лагерь, а вся обслуга обитала в деревеньке на почтительном удалении от его стен. Именно здесь жил наш отец во время службы в Германии, и Агриппина родилась в том самом здании, куда мы направлялись.

Я занервничала. То, что в Риме я сочла весьма разумным решением, здесь вдруг стало казаться нелепой затеей. Как мне удастся сохранить анонимность сестры и нашего друга? Если только Гетулик не поможет мне, услужливо вспоров себе живот мечом, Гай велит пытать его до тех пор, пока не будут названы все имена. А значит, и имена Лепида и Агриппины. То есть все шло к тому, что место рождения нашей сестры станет и местом ее смерти.

И как поступит брат со мной, когда поймет, что я скрывала от него имена тех, кто собирался его убить?

У ворот все выглядело так, будто контроль над крепостью установлен мирно, однако внутри стен ситуация осложнилась. Едва мы двинулись по улице по направлению к главному зданию в центре, как прозвучал сигнал тревоги и отовсюду стали сбегаться люди Четырнадцатого Парного. Префекты претория обменялись с императором краткими репликами, и преторианцы разбились сначала на две группы и затем на меньшие подразделения. Наводнив крепость, они вынудили легионеров – порой с помощью меча – оставаться на месте.

Преторианцы двигались ровным, неумолимым валом, и мы, гражданские, просто следовали за ними и осматривались. Тут и там звенел металл скрещенных лезвий, между упорядоченными рядами казарм глухо стучали щиты, отражающие удары мечей, над постройками взлетали крики гнева, отчаяния и боли. Проходя мимо указателя на термы и грубо намалеванной карикатуры с надписью, утверждавшей, будто некто по имени Лаэтий является шлюхой, я оглянулась на внезапный шум и с ужасом увидела, как два легионера сражаются с преторианцем. Они повалили его на мощеную улицу – и тут же сами пали от мечей дюжины подскочивших гвардейцев. Преторианские гладиусы взлетали и опускались под вопли германских легионеров.

Должно быть, на главной улице происходило что-то серьезное. Я, поскользнувшись на чем-то мокром, посмотрела под ноги и увидела, что оставляю за собой красные следы, а между булыжниками мостовой бегут алые ручейки. Спустя несколько секунд нам пришлось пробираться между тремя неподвижными телами в броне. Преторианцы нашего эскорта расступились, обходя их, и затем снова сомкнули ряды.

Когда мы под охраной одной центурии приблизились к сердцу крепости, из дверей главного здания высыпали солдаты и попытались перекрыть улицу. Центурион претория оглянулся на императора. В его глазах был вопрос.

Калигула присмотрелся к солдатам и пробормотал:

– Это личная охрана Гетулика. – Потом возвысил голос: – Вы нарушаете клятву, данную вашему императору! Отступите – и тогда не понесете наказания. Ведь вы – славный Четырнадцатый, вы такие же сыны Германика, как и я. Мы братья, а не враги.

В рядах легионеров возникло замешательство. Телохранители не сдвинулись с места, но лица у них были несчастные. Их центурион и его помощник, опцион, шагали вдоль строя, приказывая не отступать и готовиться к бою.

– Попробуйте убить командиров, – велел Калигула нашему центуриону. – Тогда мы не встретим сопротивления.

Центурион отдал приказы аквилиферу [8] Почетная должность в армии Древнего Рима, знаменосец, несший легионного орла. и музыканту, и символ центурии качнулся в такт звукам медного рога. Преторианцы разом ускорили шаг и сгруппировались в голове нашей колонны. Запыленные и усталые после долгого пути, они тем не менее являли собой яркую картину. Их вооружение было лучшим из того, что можно купить за деньги, на их туники пошла чистейшая белоснежная шерсть. Они держали строй будто на смотре и производили впечатление безупречной и неколебимой силы. Легионеры, стоящие напротив, были седыми ветеранами, которые десятки лет не покидали Германии. Их снаряжение потускнело, на нем виднелись зазубрины и пятна зачищенной ржавчины. Из-за помятых щитов выглядывали грубые поношенные туники, а бородами легионеры больше походили на германцев, чем на чисто выбритых римлян. Силы обеих сторон были примерно равны.