Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Остатки восьмидесятитысячного воинства Верцингеторига появились, как и было велено, первыми. Один за другим галлы бросали в траншею свое оружие и кольчуги, потом их отвели в сопровождении нескольких эскадронов кавалерии к тому месту, где им предстояло ждать решения своей участи.

Из цитадели выехал Верцингеториг, за ним следовали Битургон и Дадераг. Царь Галлии ехал на желтовато-коричневом, безукоризненно ухоженном жеребце. Упряжь вычищена, шаг поставлен. Верцингеториг весь в золоте и сапфирах. Перевязь и пояс нестерпимо сверкают. На голове золотой крылатый шлем.

Царь галлов степенно проехал сквозь ряды всадников к возвышению, где сидел Цезарь. Он неторопливо спешился, снял перевязь, на которой висел меч, отстегнул кинжал, после чего шагнул вперед и положил оружие на край помоста. Затем отступил и сел на землю, скрестив ноги. Снял корону и склонил голову в знак подчинения.

Битургон и Дадераг, уже безоружные, последовали его примеру.

На лице Цезаря не дрогнул ни один мускул. Он, не мигая, смотрел на Верцингеторига. А когда крики окружающих стихли, кивнул Авлу Гирцию, также одетому в тогу. Тот со свитком в руке сошел с возвышения, к нему подскочил писарь с пером, чернильницей и деревянным столом высотой в один фут. Если бы Верцингеториг не сидел на земле, ему пришлось бы встать на колени, чтобы подписать акт о капитуляции. А так он просто протянул руку, обмакнул перо в чернила, стряхнул с кончика лишние капли в чернильницу, как получивший хорошее воспитание человек, и подписал документ. Писарь посыпал подпись песком и передал свиток Гирцию, который тут же вернулся на свое место.

Только после этого Цезарь поднялся. Он легко спрыгнул с помоста, подошел к Верцингеторигу и протянул руку, чтобы помочь ему встать. Верцингеториг принял помощь. Дадераг и Битургон встали самостоятельно.

– Честная борьба, завершившаяся хорошим сражением, – сказал Цезарь, подводя царя Галлии к краю периметра и указывая на то место, где развернулся решающий бой.

– Мой кузен Критогнат – пленник? – спросил Верцингеториг.

– Нет, он мертв. Мы нашли его на поле битвы.

– Кто еще мертв?

– Седулий, вождь лемовиков.

– Кто взят в плен?

– Твой кузен Веркассивелаун, Эпоредориг и Котий. Бульшая часть армии ретировалась. Мои люди слишком вымотались, чтобы преследовать отступавших – Гутруата, Виридомара, Драппа, Тевтомара и прочих.

– Как ты с ними поступишь?

– Тит Лабиен сообщил мне, что все галлы направились к своим землям. Армия за горой разбилась на племена. Я не намерен наказывать тех, кто ушел домой, чтобы зажить мирной жизнью, – сказал Цезарь. – Конечно, Гутруат ответит за Кенаб, а Драпп – за сенонов. В плен я возьму Битургона.

Он посмотрел на двух других галлов, стоявших чуть в стороне:

– Дадераг, можешь вернуться в Алезию, прихватив с собой всех мандубиев. Прежде чем я уеду, мы с тобой подпишем договор. Если ты согласишься с каждой его буквой, никаких репрессий не будет. А сейчас с кем-нибудь из своих загляни в галльский лагерь. Поищи там провиант, чтобы накормить голодных. Я взял трофеи и столько провизии, сколько мне нужно, но там еще оставалась еда. Арверны и битуриги могут уйти в свои земли. Битургон, ты пленен.

Дадераг вышел вперед и опустился на левое колено перед Верцингеторигом. Потом встал, обнял Битургона, по галльскому обычаю поцеловал его в губы и отошел.

– Что будет с Битургоном и со мной? – спросил Верцингеториг.

– Завтра вас отправят в Италию, – ответил Цезарь. – Ждать моего триумфа.

– Во время которого мы все умрем?

– Нет, это не в наших обычаях. Ты действительно умрешь, Верцингеториг. Но Битургон не умрет. Не умрут Веркассивелаун и Эпоредориг. Котий умрет. Гутруат умрет. Они предательски убивали моих сограждан. Литавик умрет обязательно.

– Сначала их надо поймать, Гутруата и Литавика.

– Ты прав. Но я изловлю их. Умрешь ты, и умрут палачи. Остальных отошлют домой.

Верцингеториг улыбался. Лицо белое, глаза синие, огромные и очень печальные.

– Я надеюсь, ждать придется недолго. Сырость темниц моим костям не по нраву.

– Темниц? – Цезарь остановился и посмотрел на него. – В Риме нет темниц, Верцингеториг. Есть Лаутумия, развалины старой тюрьмы в бывшей каменоломне, где мы держим людей день-другой. Но они могут выходить из нее и прогуливаться, если на них нет оков. А оковы у нас применяются весьма редко. – Он нахмурился. – Последний, кого мы приковали, был той же ночью убит.

– Веттий, информатор, во времена твоего консульства, – тут же блеснул осведомленностью плененный царь.

– Очень хорошо! Нет, тебя поместят с комфортом в каком-нибудь хорошо укрепленном небольшом городке, таком как Корфиний, Аскул Пиценский, Пренеста, Норба. Подобных мест у нас много. По одному пленнику на городок, без информации, где размещены остальные. Ты сможешь выходить в сад, совершать верховые прогулки. Правда, не в одиночку, а с эскортом.

– Значит, ты примешь меня как почетного гостя, а после задушишь?

– Идея триумфального шествия состоит в том, – пояснил Цезарь, – чтобы показать гражданам Рима, насколько сильна наша армия и ее полководцы. Ошибкой было бы водить по городу избитых, спотыкающихся узников, полуживых от голода, грязных и в кандалах! Нет, ты будешь идти во всем блеске, как царь и вождь великого народа, едва не одержавшего над нами верх. Твое хорошее самочувствие и твой внешний вид, Верцингеториг, имеют для нас большое значение. Твои драгоценности, включая корону, будут описаны казначеями и конфискованы. Но перед парадом тебе их вернут. А когда процессия доберется до Форума, тебя отведут в Туллианскую тюрьму, единственное узилище Рима. Эта небольшая тюрьма построена Туллием не для содержания в ней заключенных, а для свершения казней. Я пошлю в Герговию за твоей одеждой и всем тем, что тебе захочется взять с собой.

– Включая мою жену?

– Конечно, если ты пожелаешь. Женщин будет достаточно, но, если ты хочешь, жена твоя присоединится к тебе.

– Да, жена. А также младший ребенок.

– Конечно. Это девочка или мальчик?

– Мальчик. Кельтилл.

– Ты понимаешь, что он получит римское воспитание?

– Да. – Верцингеториг облизнул пересохшие губы. – Я еду завтра? Не слишком ли спешно?

– Спешно, но так разумнее. Ни у кого не возникнет соблазна устроить тебе побег. А из Италии убежать ты не сможешь. Нет необходимости сажать тебя в тюрьму, Верцингеториг. Внешность и незнание языка – лучшая твоя охрана.

– Я могу подучить латынь и убежать, переодевшись.

Цезарь засмеялся:

– Верю, что можешь. Но не очень на это рассчитывай. Мы сварим концы твоего золотого торка. Это, конечно, не воротник узника, какие используют на Востоке, но он заклеймит тебя лучше, чем любое тавро.