Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Требоний, Децим Брут и Марк Антоний шли сзади на некотором расстоянии. Кампания, несмотря на разницу в возрасте и характере, сблизила их. Антоний и Децим Брут, знакомые еще по «Клубу Клодия», походили на шаловливых мальчишек и были глотком свежего воздуха для Требония, уже далеко не юнца, но все же уставшего от длительного общения с другими легатами Цезаря, казавшимися на фоне молодых людей занудливыми дедами.

– Какой день для Цезаря! – воскликнул Децим Брут.

– Памятный, – сухо отозвался Требоний. – Буквально. Он все запомнит, и в день триумфа актеры воспроизведут эту сцену на движущейся платформе.

– Нет, он все-таки один такой! – засмеялся Антоний. – Вы видели у кого-нибудь столь царственную осанку? Это у него в крови, я думаю. В сравнении с Юлиями египетские Птолемеи выглядят выскочками.

– Хотел бы я, – задумчиво произнес Децим Брут, – чтобы нечто подобное выпало на мою долю. Но этому не бывать, как вы понимаете. Ни со мной, ни с кем-либо из вас.

– А почему бы и нет? – возмутился Антоний.

Он жаждал славы и не жаловал рассуждений, приземляющих его мечты.

– Антоний, ты всегда поражаешь меня, ты просто чудо! Но ты – гладиатор, а не Октябрьский конь, – ответил Децим Брут. – Подумай, парень, подумай! Нет равного ему человека! Никогда не было и не будет.

– Я бы не стал с такой легкостью отметать Мария или Суллу.

– Марий был «новым человеком» низкого происхождения. Сулла был патрицием, но он не соответствовал своему статусу. Во всех отношениях. Он пил, любил мальчиков, он должен был учиться командовать армией, поскольку не обладал врожденными качествами военачальника. А Цезарь безупречен. У него нет ни одного уязвимого места. Он не пьет вина, так что всегда ясно мыслит. Когда он строит невероятные планы, ты знаешь, что он их воплотит. Ты сказал, что он один такой, Антоний, и ты не ошибся. Не отрицай, ты мечтаешь превзойти его, реальных шансов у тебя нет. И ни у кого из нас нет. Так зачем понапрасну себя изводить? Даже если отбросить его гениальность, останется нечто, чему нельзя найти объяснения. Это любовь между ним и солдатами. Пройдет хоть тысяча лет, нам подобного не достичь. Нет, и тебе тоже, Антоний, так что заткнись. Толика обаяния в тебе есть, но не на сто же процентов. А у него – на все сто, и сегодняшний день это лишь подтверждает! – воскликнул с горячностью Децим Брут и умолк.

– В Риме это кое-кому не понравится, – заметил Требоний. – Он сегодня затмил даже Магна. Вот увидите, что будет с нашим консулом без коллеги. Он закипит, как горшок на огне.

– Затмил Помпея? – переспросил Антоний. – Сегодня? Требоний, я не понимаю тебя. Галлия – это, конечно, здорово, но Помпей завоевал Восток. У него цари ходят в клиентах.

– Да, все это так. Но подумай, Антоний, подумай! По крайней мере половина Рима считает, что на Востоке всю тяжелую работу сделал Лукулл и что Помпей просто присвоил его лавры. О Цезаре в Галлии никто такого не скажет. Как полагаешь, во что более уверует Рим? В то, что Тигран пал ниц перед Помпеем, или в то, что Верцингеториг сел у ног Цезаря на землю? Квинт Цицерон – очевидец события, и он уже сочиняет в уме письмо брату. А у Помпея все свидетельства высосаны из пальца. Были ли равные Верцингеторигу пленники на его триумфальном параде? Припомните, и вы скажете – нет!

– Ты прав, Требоний, – кивнул Децим Брут. – Сегодняшний день делает Цезаря Первым Человеком в Риме.

– Boni этого не допустят, – ревниво заметил Антоний.

– Надеюсь, у них хватит ума не чинить препятствий, – сказал Требоний. Он посмотрел на Децима Брута. – Ты замечаешь, как он меняется, Децим? Нет, он еще не ведет себя как царь, но делается все более властным. Его dignitas для него важнее всего! Значение и положение в обществе заботят его больше, чем кого-либо, о ком я читал. Больше, чем Сципиона Африканского или даже Сципиона Эмилиана. Я не думаю, что существует граница, которую Цезарь не перейдет, чтобы осуществить свои планы. Мне страшно подумать, что будет, если boni попытаются ему воспрепятствовать! Этим комнатным военачальникам больше нравится возлежать на кушетках, чем вести в битву войска. Они читают его донесения и презрительно фыркают, уверенные, что он приукрашивает события. Ну, в каком-то смысле он это делает, но лишь в мелочах и никогда в чем-то значительном. Мы с тобой прошли с ним через многое, Децим. Boni не знают того, что знаем мы. Если Цезарь закусил удила, ничто его не остановит. Воля этого человека невероятна. И если boni попробуют усомниться в его праве на первенство, он взгромоздит Пелион на Оссу, чтобы их остановить.

– А заодно растерзать, – хмуро добавил Децим Брут.

– Как ты думаешь, – вкрадчиво спросил Антоний, – сегодня вечером наш старичок разрешит нам пропустить по паре бокалов вина?

Это Катбад был повинен в том, что Литавик столь спешно покинул Карнут. Он шел на общий сбор, убежденный в верности своей стратегии – помочь Верцингеторигу выкинуть римлян из Галлии, а потом сесть на трон. Когда это было, чтобы эдуй кланялся арверну? Деревенщине с гор, который не знает ни греческого, ни латыни, а лишь прикидывается грамотным и ставит свои закорючки на документах, не умея читать! И по всем вопросам управления государством вынужден обращаться к друидам! Что же это за царь?

Тем не менее Литавик привел эдуев на сбор и там встретил Котия, Эпоредорига и Виридомара, которые тоже кое-кого с собой привели. Племена прибывали, но весьма медленно. Даже когда прокричали, что Верцингеториг заперт в Алезии, никто особенно не спешил. Гутруат и Катбад очень старались, чтобы дело шло быстрее, но Коммий и белги не пришли, и этот не пришел, и тот не пришел… Сур с амбаррами появился.

Очень знатный эдуй (амбарры принадлежали к эдуям), Сур был единственным, кого Литавик счел нужным приветствовать, когда тот появился. Котий в это время был занят тем, что усиленно обрабатывал Эпоредорига и Виридомара, которые содрогались при мысли о возмездии римлян, если что-то пойдет не так.

– Послушай, Сур, почему такой человек, как Котий, должен уговаривать такое ничтожество, как Виридомар, ставленник Цезаря?

Они прогуливались между деревьями священной рощи, вдали от равнины, где встали лагерем галлы.

– Котий сделает все, лишь бы разозлить Конвиктолава.

– Который, я вижу, остался дома! – фыркнул Литавик.

– Конвиктолав оправдался тем, что должен охранять свои земли, и вдобавок он самый старый из нас, – пояснил Сур.

– Можно сказать, даже слишком старый. Да и Котий такой же.

– Перед отъездом из Кабиллона я слышал, что войско, которое мы послали на аллоброгов, ничего не добилось.

Литавик напрягся: