Ине Лоренс - Непокорная [litres]

– Я бы на твоем месте не входил сюда, – предупредил Османьский австрийца.

– Почему? – язвительно спросил тот, после того как Кульчицкий перевел для него слова поляка.

В этот момент Йоханна достала пистолет и взвела курок.

– Да потому, что мы застрелим любого, кто попытается это сделать! – сказала она по-немецки и повторила то же самое для остальных по-польски.

– Возможно, я выразился бы чуть повежливее, но сути это не меняет.

Адам был возмущен дерзкими манерами чиновника и тоже потянулся за пистолетом.

– Польское отродье! – выругался австриец, но отступил, когда Османьский навел на него пистолет.

Чиновник направился к палатке побольше. На ней уже отсутствовало несколько парусиновых полотнищ, и были видны сложенные в ряд мешки. Некоторые из них уже вскрыли мародеры, но они, очевидно, не знали, что делать с содержимым. Чиновник поднял один из мелких коричневых бобов, похожих на высушенную фасоль, прикусил его и тут же с отвращением выплюнул.

– Кольшицкий! Что это за мерзость? – спросил австриец.

Кульчицкий подошел к нему, держа в руке феску, которую носил вместо шляпы:

– Это верблюжий корм. Турки дают его своим животным, как здесь лошадям дают овес.

– Ну и что нам с этим делать? Наверное, нужно это сжечь, – сказал чиновник, скривившись.

Кульчицкий немного подумал и произнес, подняв руку:

– Ваше превосходительство, простите, но его превосходительство Штаремберг пообещал мне награду за оказанные услуги. Если не возражаете, я хотел бы оставить верблюжий корм у себя. Я уж найду, кому его продать! Вам даже не придется уносить отсюда эти мешки. Я сам обо всем позабочусь.

Придворные чиновники переглянулись. Добыча, которая все еще находилась в лагере, была огромной, и потребовалось бы несколько дней, чтобы занести все это в списки. Тем не менее они были не готовы сразу же отдать что-либо ценное простому торговцу вроде Кульчицкого, который к тому же был иностранцем. Наконец высокопоставленный чиновник снисходительно кивнул:

– Можешь взять верблюжий корм себе, Кольшицкий. Однако палатка останется здесь и пополнит арсенал его величества.

– Еще мне хотелось бы иметь небольшую палатку, в которой я в хорошую погоду мог бы продавать свои товары, – добавил торговец.

– Возьми себе вон ту, – сказал чиновник, указав на разорванную палатку.

– Ваше превосходительство очень щедры, – ответил Кульчицкий и поклонился так низко, как будто перед ним был сам император.

Однако когда он обернулся, Йоханна увидела, что Кульчицкий еле сдерживает смех. Многозначительно взглянув на австрийских чиновников, он снова присоединился к Йоханне и Адаму.

– На чиновников его величества всегда можно положиться, – ухмыльнулся Кульчицкий. – Они стремятся захватить как можно больше добычи для императора, чтобы иметь возможность набить и собственные карманы. Но в хитрости полякам нет равных.

– Что это такое? – спросила Йоханна.

– Это называется кофе, – объяснил Адам. – Турки пьют его вместо вина, которое запретил им пророк. Когда-то мы отобрали у них мешок с зернами и попробовали этот напиток. Лично мне он показался слишком горьким.

– Его нужно подслащивать медом или сахаром, – посоветовал Кульчицкий. – Господа, если вы присмотрите за мешками и палаткой, я схожу за повозкой, а затем научу вас готовить кофе.

– Договорились! – сказал Адам и приказал четверым гусарам охранять палатку с наполненными кофе мешками.

Остальные разобрали палатку, которую господа чиновники отдали Кульчицкому, и заменили порванные полотнища на целые.

– Мы делаем это потому, что Кульчицкий – поляк, а также веселый человек, – ухмыляясь, сказал Лешек Йоханне.

Она кивнула и спросила себя, понравится ли ей этот кофе.

В это время в нескольких милях вверх по течению Дуная император Леопольд принимал одного из советников в роскошной каюте своего корабля. Чуть раньше его величество помолился вместе со своим духовником и теперь захотел узнать новости.

– Что сообщают курьеры, Хауэнштайн? – устало спросил он.

Страх потерять столицу и, возможно, всю империю не прошел для него бесследно.

Господин фон Хауэнштайн, который последние несколько недель был напуган не меньше, теперь, напротив, выглядел воодушевленным:

– Ваше величество, его высочество Карл Лотарингский жалуется на польского короля.

– Жалуется? – удивился Леопольд. – Но ведь господин Ян спас Вену!

– Польский король отказался сразу же гнаться за убегающими турками, как того требовал господин Лотарингский. Вместо этого Ян Третий забрал себе наиболее ценную добычу, после того как его воины разграбили лагерь великого визиря. Согласно отчетам комиссии по обеспечению военной добычей вашему величеству почти ничего не осталось.

– Это…

– …скандал! – Хауэнштайн в нарушение придворного этикета перебил императора. – Но это еще не все. Вопреки воле вашего величества польский король отважился въехать в Вену и приказал отслужить молебен.

Леопольд поднял голову и недовольно посмотрел на Хауэнштайна:

– Ян Собеский был в Вене? Почему герцог Лотарингский и Штаремберг этому не помешали? Было же решено, что первым в Вену въеду я! В конце концов, я император!

– Это была недопустимая оплошность с его стороны. Ваше величество, этот польский варвар ведет себя в вашей империи так, как будто она принадлежит ему.

– Нужно относиться к нему снисходительно, – задумчиво ответил Леопольд. – Не забывай, господин Ян заключил с нами союз и поспешил к нам на помощь в час нужды.

– Он сделал это не из благородства, ваше величество, а чтобы возвыситься самому и унизить вас. Из достоверного источника мне известно, что польский король до сих пор переписывается с венгерским повстанцем Тёкёли и хочет получить венгерскую корону.

– Но как он может стать королем Венгрии, если корона этой страны досталась мне в наследство от отца? – раздраженно спросил Леопольд.

– Войска вашего величества под предводительством господина Карла Лотарингского вскоре освободят от турок всю Венгрию, – заверил его Хауэнштайн. – Но для этого им не нужны поляки. В противном случае возникнет опасность, что Ян Собеский займет некоторые территории и потребует их себе. Вам известно, что он высоко метит. В конце концов, одним из условий для заключения союза он назвал брак его сына Якуба с эрцгерцогиней.

– Да, знаю. Но господин Ян не настаивал на этом, – возразил Леопольд.

Хауэнштайн поднял указательный палец правой руки, как будто был учителем, а император – учеником, которому нужно кое-что объяснить:

– Такой брак был бы позором для дома Габсбургов. Дочь императора и сын французской поместной дворянки! Да и кто такой сам Ян Собеский? Польский поместный дворянин, которого другие польские дворяне избрали своим предводителем. Пока что неясно, сможет ли его сын унаследовать польский престол. Значит, вашему величеству следует поскорее избавиться от поляков, пока они не стали неуправляемыми.