Геннадий Турмов - Прóклятое золото Колымы [litres]

На гастролях в Америке в 1908 году одна из газет иронически писала: «Что это за графиня, которая ходит в простых платьях, не надевает на себя бриллиантов и играет в простой обстановке?!» В Америке, по рассказам её брата, В.Ф. Комиссаржевскую называли по фамилии бывшего мужа – графиней Муравьёвой.

Американцы, склонные к аналогиям, сравнивали игру В.Ф. Комиссаржевской с игрой известной в то время итальянской актрисы Элеоноры Дузе, выступавшей с огромным успехом во многих странах, в том числе и в России.

Валерия была уверена, что В.Ф. Комиссаржевская имела своё собственное лицо, свой собственный талант великой драматической актрисы, способной не только великолепно играть на сцене, но и создать свой театр в Санкт-Петербурге. Театр Комиссаржевской вошёл в список ста великих театров мира. Эстафету подхватил её брат Фёдор, открыв в 1914 году в Москве Театр имени В.Ф. Комиссаржевской, который к 1916 году заслужил репутацию «одного из самых значительных театров в Москве».

Однажды Валерия услышала, как Комиссаржевская сказала:

– Стихи Пушкина нельзя читать вслух. Их можно читать только про себя. Нет такого голоса, который бы мог чтением вслух не нарушить их нежности и не вспугнуть прелести.

В другой раз она заявила:

– Слова не имеют значения для пафоса актера. Вся тайна в силе души и в чарах голоса. Хотите, я уйду в соседнюю комнату и с «душой» прочитаю вам таблицу умножения? Не слыша слов, вы разделите моё волнение. Но это будет только таблица умножения.

У неё были странные настроения, и однажды она сказала про одного знакомого:

– Этот человек голубой и воскресенье, а этот – четверг и оранжевый. Он – чётный, а ты – нечётный.

Ну как тут не вспомнить «Войну и мир» Льва Толстого, когда Наташа Ростова описывает своей матери Пьера Безухова:

– Он синий, тёмно-синий с красным… Он славный…

Валерии и в самом кошмарном сне не могло присниться, что она повторит семейную драму Комиссаржевской, правда, не такую трагическую. Сказался твёрдый характер Валерии.

Валерии не довелось стать актрисой. С началом Русско-японской войны в 1904 году она бросает театр, поступает на курсы сестёр милосердия, заканчивает их и уезжает во Владивосток, где на крейсере «Громобой» служил её любимый брат Дмитрий [2] Турмов Г.П. На Сибирской флотилии. М.: Вече, 2013. .

Прослужив всю Русско-японскую войну в морском госпитале во Владивостоке, Валерия сразу же после убытия крейсеров «Россия» и «Громобой» на родину выехала в Петербург на поезде. Во Владивостоке её уже ничего не держало.

Покидая Владивосток, Валерия не предполагала, что в 1909 году Комиссаржевская совершит «сибирские гастроли», которые проходили в городах, расположенных на линии Транссибирской магистрали и КВЖД – Иркутске, Омске, Челябинске, Владивостоке и даже Харбине. Даст она спектакли и в городе Уссурийске, драматический театр которого в наше время носит имя великой актрисы Веры Комиссаржевской. Вера Фёдоровна ушла из жизни через год после «сибирских гастролей», в 1910 году, заразившись в Ташкенте чёрной оспой. Валерия была потрясена настолько, что даже слегла на целую неделю. Но это будет уже в Петербурге.

Тем не менее за время Русско-японской войны Валерия не ожесточилась. Ежедневно сталкиваясь с болью, стонами, кровоточащими ранами, а частенько и со смертью, она научилась ценить жизнь. Единственной отдушиной этого времени были встречи с братом Дмитрием, когда «Громобой» заходил во Владивосток.

Конечно, приятно было, когда внимание ей оказывали сослуживцы брата, молодые, симпатичные военно-морские офицеры. Иногда возникало некоторое подобие флирта с кем-нибудь из них, однако сердце её принадлежало студенту горного института из Петербурга Ивану Богданову, с которым она познакомилась перед самым отъездом во Владивосток.

Она часто вспоминала их встречи, слова Ивана перед расставанием о том, что как-то всё получилось шиворот-навыворот – она уезжает на фронт, а он остаётся здесь, в тылу.

Валерия и Иван познакомились на каком-то благотворительном вечере. Иван вызвался её провожать. Он проводил её до самой двери. Неуклюже полуобняв, хотел её поцеловать, но получил увесистую пощёчину и такой же толчок, скатился по ступенькам крыльца, едва удержавшись на ногах.

– Ты чего, а? – возопил кавалер.

– А ты чего, а? – передразнила его девушка. Они весело рассмеялись.

Потом были удивительные и нежные белые ночи, когда вечером казалось, что уже наступило утро, а утром – вечерние сумерки.

Получив первый отпор, Иван уже не пытался лезть к Валерии с поцелуями, хотя нередко они бродили по улицам города крепко взявшись за руки.

И только на перроне вокзала, когда поезд отправлялся в Москву и далее в незнакомый и загадочный Владивосток, Иван приник к мягким губам Валерии.

– Береги себя, – прошептал он…

Надолго запомнила Валерия этот поцелуй.

В госпитале Валерии приходилось выполнять множество обязанностей. Особенно трудно пришлось, когда во Владивосток вернулись после битвы с эскадрой Камимуры крейсера «России» и «Громобой». На обоих крейсерах раненых было почти 350 человек. Госпитали были забиты, как говорится, под завязку.

Крейсер «Рюрик» остался на дне морском. Команда крейсера предпочла затопить корабль, но не сдать его врагу.

Привычные хлопоты медсестры, уход за ранеными не оставляли ни одной свободной минуты, и всё-таки она ухитрялась найти время, чтобы посидеть с ранеными матросами, а кому-то помогала и письмо написать.

Она не раз и в мыслях, и в молитвах благодарила Бога за то, что не дал брату погибнуть в сражениях, и Дмитрий возвращался из боя живым и невредимым…

Однажды в госпитале приключилась какая-то непонятная суета, все куда-то спешили, перебегая из корпуса в корпус, бегали не только сёстры милосердия, но и степенные доктора.

В перевязочную, где Валерия меняла бинты пострадавшему от взрыва на подводной лодке матросу Сюткину, забежала старшая медсестра и, подняв палец кверху, воскликнула:

– Инспекция!

И добавила:

– Из Петербурга. Везде ходят.

Валерия продолжала перевязку. Через некоторое время в перевязочную зашла большая группа врачей. Возглавлял её пожилой человек в круглых очках с седыми клочковатыми усами и бородкой клинышком. Белый халат скрывал его мундир, но то, с какой почтительностью обращались к нему окружающие, говорило о его высоком положении.

Лейб-хирурга Евгения Васильевича Павлова (а это был он) командировали по Высочайшему повелению на театр военных действий Русско-японской войны. Его инспекционная поездка длилась четыре месяца. За это время он побывал в медицинских учреждениях Иркутска, Хабаровска, Харбина, Владивостока, Никольска-Уссурийского и других городов и станций Транссиба и КВЖД.