Геннадий Турмов - Прóклятое золото Колымы [litres]

Наконец поезд пересёк Маньчжурию и на пятые сутки после отъезда из Владивостока подъезжал к Чите.

Перед самой Читой поезд неожиданно остановился прямо посреди тайги. Насколько охватывал взгляд через окно вагона, к насыпи подступали высокие хвойные деревья.

В коридоре послышался топот сапог. Отборная матерщина, стук в двери соседних купе, женские взвизгивания. Валерия быстро защёлкнула двери купе, скомандовала всем членам семьи чиновника лечь на пол и приготовилась к обороне, достав из сумочки «Велодог».

В тот же миг в двери купе застучали, раздался крик:

– Открывай, буржуи, проверка идёт.

Валерия прижала палец к губам, давая знак попутчикам молчать.

– Не откроете – плохо будет, щас разнесём двери к такой-то матери, – продолжали буянить за дверями.

Филёнка дверцы не выдержала, и в образовавшуюся дыру показалась чернобородая физиономия того самого раненого, который совсем недавно преследовал её во Владивостоке. Валерия не прицеливаясь выстрелила. Солдат взревел:

– Да что же это такое? – Он схватился за плечо, потом начал с яростью доламывать дверь.

Валерия приготовилась к отпору, но тут за окном вагона послышались воинские команды, выстрелы, и налётчикам пришлось срочно ретироваться.

Попутчики начали подниматься с пола купе, охая и причитая, сухо поблагодарив Валерию за спасение. Дверь кое-как заделали фанерным листом.

Валерии даже в кошмарном сне не могло присниться, что этот налётчик едва не погубит её сына, но уже через тридцать лет.

Дальнейший их путь до Москвы проходил без приключений. Особенно красивые места были в окрестностях Байкала.

Поезд змеёй извивался, объезжая озеро Байкал. Дорога в этом месте так и называлась – Круго-Байкальская. Из окон вагона можно было видеть не только голову поезда, но и хвост.

Поезд мчался, не останавливаясь на малых разъездах и полустанках. Проехали Верхнеудинск (ныне – Улан-Удэ), проскочили Красноярск и Курган, перевалили Уральский хребет. Проплыли мимо окон Челябинск, Златоуст и Уфа. Через несколько дней состав стал подъезжать к Москве.

Москва встретила очередной поезд из далёкого Дальнего Востока довольно неприветливо. Под стать предзимней погоде, сумрачному небу, слякоти и сырости было и настроение приезжих.

Москва готовилась к Декабрьскому вооружённому восстанию. В неурочный час вдруг раздавались фабричные и заводские гудки, вспыхивали стихийные стачки и забастовки…

На улицах почти не было прохожих, быстрым шагом, почти бегом, направлялись куда-то воинские команды, вооружённые винтовками с примкнутыми штыками.

Валерия добралась до Николаевского вокзала, и удивительно быстро ей удалось приобрести билет. Уже сидя в купе отходившего поезда, она подумала:

«Кто не преодолевал Транссибирскую магистраль, для тех понятие громадности нашей страны так и останется во многом абстрактным и относительным».

К концу следующих суток поезд подошёл к Николаевскому вокзалу в Петербурге и Валерия наконец ступила на порог дома, в котором жила до отъезда на Дальний Восток.

Дом находился на Зверинской улице, недалеко от татарской слободы. С 1732 года эта улица называлась Большой Никольской. Название Зверинской улица получила в марте 1871 года по расположенному в её створе главному входу в Зоологический сад. Улица была застроена в основном доходными домами конца ХIХ – начала ХХ века [6] Доходный дом – многоэтажка, приносящая доход хозяину посредством сдачи квартир в аренду. Квартиры в доходном доме арендуют на длительные сроки, иногда десятилетия. .

Дом 33, в котором снимала квартиру Валерия, в наши дни будет объявлен памятником архитектуры.

…Федька по кличке Стреляный, которую он получил после ранения из револьвера Валерии Мацкевич во Владивостоке и Чите, в 18-летнем возрасте был забрит в царскую армию в Сибирский полк, который формировался из сибирских рекрутов. В своём селе он слыл лодырем, был нечист на руку, за что его неоднократно били односельчане, которые с облегчением вздохнули, когда Федьку забрали в армию. Но и здесь Федька не утихомирился. Он попал во Владивосток в конце 1905 года, когда там произошли известные революционные события.

Федька сколотил банду из таких же, как он, отморозков. Первое время не сменял солдатское обмундирование, участвовал в митингах и событиях, а по ночам грабил и убивал горожан. Особенно он любил грабить безответных китайцев, живших на окраинах города. На Миллионку Федька даже заходить опасался [7] Миллионка – так назывался криминальный район Владивостока, расположенный практически в центре города, – собственный Чайна-таун, населённый не только китайцами, но и корейцами, и русскими, и японцами, и даже греками и грузинами. Игорные дома, дома терпимости – чего только не было в этом районе с подземными ходами и лесенками в «никуда». Ликвидировать Миллионку удалось только к концу 1936 года. На Миллионке можно было запросто нарваться на удар кинжала из-за угла, или быть удавленным специальным шнуром, накинутым сразу со спины, или оказаться вообще без головы. . Правда, один раз он с братвой всё же попытался зайти во дворы Миллионки и «прокачать права».

Держа руки в карманах, его блат-команда ворвалась в первую попавшуюся на пути дверь.

– А ну, ходя, гони монету, – обратился Федька, поигрывая ножичком, больше похожим на кинжал, к скромно сидевшему у стены китайцу с трубкой в зубах. Больше он ничего не помнил. Какие-то тени мелькнули перед глазами. И всё. Очнулись все они во дворе, обобранные, как говорится, до нитки, перед самым утром. Пришлось идти грабить другие места. Хорошо, хоть живыми остались.

Поняв, что во Владивостоке им больше делать нечего, братки во главе с Федькой двинулись на запад – в Москву и Петербург. После неудачного ограбления поезда недалеко от Читы Федькина банда, теряя людей, всё-таки добралась до Москвы, а затем и до Петербурга, где и осела. Местный криминальный мир встретил их неприветливо, но постепенно положение банды укреплялось. Федька побывал в царских тюрьмах, на сибирской каторге, стал вором в законе. Всё это время он мечтал встретить сестру милосердия, дважды вставшей на его пути, и поквитаться с ней по бандитским понятиям.

В 1930-е годы Федька Стреляный был уже уркой со стажем и имел определённый вес в криминальных кругах. В очередной раз его «замели» в 1934 году, и он оказался в одной камере с Евгением Богдановым, сыном Валерии, обвинявшимся по 58-й статье.

…Через несколько дней после прибытия в Петербург Валерия встретилась с Иваном Богдановым. Свидание после долгой разлуки вышло несколько неуклюжим. Иван не решился на поцелуй. Валерия, рванувшись было к нему, просто протянула руки. Так и простояли они несколько минут, пока Иван не потребовал: