Конрад Мейер - Юрг Иенач

Никто не мог толком сказать, куда она направилась.

После рассказов ридбергской прислуги у Панкрацио зародилось подозрение, что молодой Планта, которого он всегда считал подлым трусом, подобрал себе в Граубюндене компанию молодчиков посмелей его самого. Монах опасался, что зависть патрицианских семей, в свое время немало претерпевших от Иенача, разгорелась еще пуще из-за его последнего грандиозного успеха и могла вылиться в кровопролитие. По всей вероятности, с этим и было связано исчезновение Лукреции, — зная ее нрав, он не сомневался, что она замешана в погибельный замысел и намерена то ли способствовать кровавому делу, то ли предостеречь жертву. Раз над головой Иенача нависла угроза — ее удел так или иначе быть близ него, и патер поспешил за ней в ратушу.

Та строгая величавая женщина, с которой цюрихский бургомистр столкнулся в суматохе отъезда и за которой со вспыхнувшей радостью последовал Иенач, — в самом деле была Лукреция.

— Привет тебе, Лукреция! — воскликнул Георг, когда она оглянулась на его шаги. — Спасибо за то, что ты пришла на мое торжество! Ты принесла с собой радость! Мир для меня стал пуст, его трофеи и почести постылы. Верни мне мою чистую юную душу. Я давно ее потерял, она осталась у тебя. В твоем верном сердце хранится она! Отдай мне твое сердце и с ним верни мою душу!

Он схватил ее в объятия и прижал ее голову к своей груди. Маска упала с ее лица.

— Берегись, Юрг! Слышишь — берегись! — прошептала она, отстраняясь, и подняла на него взгляд, полный страха и беспредельной любви.

Он неверно истолковал ее слова.

— Знаю, знаю! В Ридберге свадьбам не бывать! Не возвращайся туда. Останься навеки со мной! Мы сегодня же уедем в Давос! А пока что пойдем танцевать!

В галерее загремела зажигательная плясовая музыка. Иенач, отстегнув шпагу, швырнул ее на стул и крепче обнял Лукрецию. Ее глаза были прикованы к двери, куда заглядывали и проталкивались люди в масках. Она узнала резкий, противный голос Рудольфа.

Перед Иеначем остановился пузатый карлик в одеянии причетника. Отвешивая шутовские поклоны и держа в одной руке кусок мела, в другой грифельную доску, он гнусавым голосом спросил:

— Какой псалом или стих прикажете нынче пропеть перед проповедью, господин пастор из Шаранса?

По большой не по росту голове и по короткопалой честной руке Иенач сразу узнал келаря Фауша.

— Ого! Не в меру ты жирен для церковной крысы! — крикнул он. — А стих я тебе закажу вот какой:

Келарь зорким, лукавым взглядом окинул обнявшуюся чету и, словно желая избавить ее от своего присутствия, протиснул свое шарообразное тело сквозь толпу масок и вышмыгнул в галерею, где бесновались скрипки и бубны и все быстрее кружились пары.

Фауш не заметил, как лихорадочно старается Лукреция увести Иенача вслед за ним в галерею.

Но она опоздала. Комната наполнилась дикой оравой ряженых, и пробиться к выходу не было никакой возможности. Да Иенач и не помышлял об этом. Он был зачарован дивной, словно озаренной изнутри пагубным огнем, красотой своей невесты и, предоставив середину помещения буйству ряженых, увел Лукрецию в амбразуру окна.

Но предводительница шайки, чудовищная медведица с гербом трех союзных земель на груди, переваливаясь, пошла следом, надвинулась на него и, протянув правую лапу, зарычала:

— Я — республика трех земель и желаю станцевать с моим героем!

— Не смею отказаться, хоть мне и жаль покидать мою даму, — ответил Иенач и, выставив, как для танца, ногу, с готовностью подал руку медведице. Она же обеими лапами сгребла протянутую руку и с железной мужской силищей стиснула ее.

В тот же миг маски плотным кольцом окружили пленника, сверкнули обнаженные шпаги.

Лукреция пробилась к Иеначу и стала вплотную к нему с левой стороны, как бы пытаясь его защитить. Но и она была безоружна. Тут она снова услышала голос Рудольфа.

— Вот она — расплата за нашу честь, Лукреция, — сзади прошептал он ей на ухо; и, чуть повернув голову, она увидела, как его острый испанский клинок нащупывает уязвимое место между лопатками Георга.

Но Иенач увлек ее вперед и, рванув за собой кольцо обступивших его убийц, потянулся к стойке, свободной левой рукой схватил увесистый железный шандал и стал отбиваться от нападавших спереди.

Вдруг рядом с ней ухнул топор. Она увидела своего верного Луку без маски и без шапки. Подобравшись сзади, он теперь вторично обрушил старый топор на голову помертвевшего Рудольфа и при этом крикнул:

— Прочь, мразь, не твое это дело! — Отшвырнув умирающего и отстранив Лукрецию, он с занесенным топором надвинулся на Иенача. Весь израненный гигант что было мочи вслепую ударил старика шандалом по седой голове. Старый слуга без единого звука упал к ногам Лукреции.

Она склонилась к нему, и он с последним вздохом вложил в ее руку окровавленный топор — тот самый, которым некогда был убит синьор Помпео.

Она выпрямилась в отчаяний и увидела, что Юрг уже еле стоит на ногах, а наемные убийцы обступают его все теснее, продажные клинки колют и ранят его со всех сторон, и ни выхода, ни спасения ему нет.

Тогда она, по внезапному наитию, не помня себя, подняла завещанное ей оружие и с размаху опустила на голову любимого.

У Юрга безжизненно повисли руки, глаза с безграничной любовью остановились на стоящей перед ним женщине, мрачное торжество озарило его черты, и он тяжело рухнул наземь.

Когда Лукреция очнулась, она стояла на коленях возле убитого, его голова покоилась у нее на груди. Комната была пуста. Свечи вокруг парящей над ней богини правосудия догорали и горячими каплями падали ей на шею и лоб… Рядом, положив руку ей на плечо, стоял Панкрацио, а за дверью Фауш, всхлипывая, рассказывал бургомистру Вазеру о случившемся.

Послушно, как дитя, пошла она за монахом, который спешил увести ее прочь от этого злосчастного места. Возле тела остался Вазер.

Он недолго был один. Когда миновало первое потрясение и улеглась всеобщая растерянность, в комнату, где лежал умерший, один за другим пришли высшие сановники города и оплакивали величайшего из граубюнденцев, кому отчизна обязана свободой и возрождением.

Они решили не привлекать к суду виновников его смерти, видя в них лишь орудия неотвратимой судьбы. Не должна была его кровь стать поводом к мщению и новым распрям. Он бы и сам не захотел этого. Зато они постановили похоронить его с небывалыми почестями, достойными его заслуг перед родиной.

Стр. 19. Граубюнден — союз кантонов Грауербунд, Цейнирихтенбунд и Иоганнесгаузбунд близ Цюриха, образовавшийся в 1497 году с центрами в Тузисе, Давосе и Куре. В 1512 году союзом были завоеваны у Италии Кьявенна, Вальтеллина и Бормио, богатые земли с крестьянским населением, почти сплошь католическим. Ежегодно в одной из столиц кантонов собирался ландтаг из представителей коммун под председательством бургомистра города, где заседал ландтаг. Граубюнден был связан договорами с Цюрихом и другими кантонами Швейцарии.