Михаил Яснов - Рог Роланда и меч Гильома

— Брат мой! — кротко и нежно сказал Роланд. — Это я, ваш друг. Зачем же вы поднимаете на меня клинок?

А тот в ответ:

— Я вас не вижу, темно в глазах, но слышу ваш дорогой голос… Простите, если я вас ненароком ранил…

— Я цел! — откликнулся Роланд. — Да простит вас Господь!

Сошел Оливье с коня и почти в беспамятстве упал на траву. Повернулся он лицом к небу, покаялся Богу в совершенных грехах, помолился за Карла и за друга Роланда и, прошептав последние слова молитвы, умер.

Страшная печаль разорвала сердце Роланда, и, не в силах сдержаться, зарыдал он над телом своего друга.

А бой уже подходил к концу. Осталось на поле только три отважных героя — Роланд, Эмери Нарбоннский и архиепископ Турпен.

Со всех сторон налетели на них сарацины и, ликуя, закричали:

— Не дадим им уйти! Ни одного не пощадим!

Окружили франков и стали издали метать в них копья. Вот уже ранили сарацины прелата, убили под ним коня, повергли его на землю. Однако Турпен тут же вскочил на ноги и, как истинный барон, гордо огляделся вокруг себя.

— Нет, я еще не побежден! — крикнул он Роланду. — Настоящий вассал в плен не сдается!

Взял он свой Альмас и пошел им крушить неправедных врагов: четыре сотни арабов успел уложить доблестный архиепископ. И тогда Роланд из последних сил снова затрубил в Олифан: хочет поймать хоть отзвук, хоть эхо королевских рогов, хочет знать, вернется ли назад его сеньор. Услышал Карл звук Олифана, сдержал коня и сказал Немону в великой печали:

— Беда стряслась в горах. Слышите рог? Покидает нас мой племянник. Слышите, как слабо он трубит? Значит, пришла к нему смерть. Друзья! — закричал он воинам. — Затрубите все сразу, чтобы понял Роланд — мы возвращаемся!

Все французские трубы и рога затрубили разом, многократное эхо разнеслось над Ронсевальской долиной, смолк смех на устах у мавров.

— Карл подходит! — завопили язычники. — Подходит Карл!.. Смерть нам всем, если он вернется. Не кончить нам войну, покуда жив Роланд!

Четыре сотни отборных сарацин бросились на Роланда, но Турпен и Эмери Нарбоннский, услышав звук королевских труб, с удвоенной силой стали биться с врагом.

Не увидел Роланд, как упал с коня граф Эмери; поскакал к Турпену и крикнул ему, перекрывая зычным голосом улюлюканье мавров:

— Сеньор! Вы пеши, а я на коне, но сарацины запомнят и мой Дюрандаль, и ваш Альмас!

— Карл за нас отомстит! — ответил Турпен.

— Проклятье! — закричали язычники. — Возвращается Карл, а Роланд все жив! Нет ему равных в бесстрашии и силе!

Стали они метать в графа пики и дроты — как ни прикрывался щитом Роланд, вскоре вся кольчуга его оказалась пробитой и рассеченной остриями наконечников. И его Вельянтиф не смог уберечься от ран: в тридцати местах пронзенный копьями, он упал на землю и издох.

Остался Роланд пешим, поднялся с земли, превозмогая боль, подошел к Турпену, — а тем временем арабы, не сдерживая стыда и испуга, бросились врассыпную, чуя за спиной приближение королевского войска. Но нет уже сил у Роланда преследовать ненавистных врагов. Истекая кровью, подошел он к прелату, развязал ремни его золотого шлема, снял с него легкую кольчугу, разрезал на куски камзол и перевязал раны умирающему Турпену. Прижав к груди верного друга, уложил его граф на мягкую траву и сказал со смирением и нежностью:

— Простите, сеньор, если я оставлю вас ненадолго. Погибли наши собратья, но было бы нам не к чести бросить их мертвыми рядом с язычниками. Пойду искать их тела, чтобы сложить их у ваших ног.

— Идите, граф, — прошептал Турпен. — Я вас дождусь.

И пошел Роланд по бранному полю. Обошел груды мертвецов: где видит гору погибших басурман, там находит и кого-нибудь из французских пэров. Отыскал граф храбрых Жерье и Жерена, Ивона и Иворил, Тибо из Реймса и гасконца Аселена, старика Жерара Руссильонского, гордеца Ансеиса и удальца Самсона. Нашел он и своего слугу Готье, который дрался на равных с баронами. Снес их останки к ногам Турпена, и тот, не в силах сдержать слез, благословил своих соратников слабеющей рукой.

А Роланд опять побрел по полю — ищет тело славного графа Эмери Нарбоннского и не может найти. Пошел было к дальнему краю поля, где на неприступном склоне шумел водопад, но увидел на траве своего побратима графа Оливье. Прижал он мертвого графа к груди и, собрав последние силы, отнес его к Турпену. Склонившись над телом храбреца, сказал Роланд с безысходной печалью:

— Брат Оливье! Никто на свете не мог, как ты, разить врагов, преломлять их копья, раскалывать их щиты. Никто не мог, как ты, внушать страх и смирять гордецов. Никто не мог, как ты, поддерживать друга и наставлять того, кто честен и правдив…

Не успел Роланд досказать мертвому другу последние слова прощания и без памяти простерся на земле подле его тела.

— Беда! — прошептал Турпен. — Умирает граф.

Снял он с перевязи на боку Роланда его Олифан, поднялся и, покачиваясь, побрел к склону горы, где шумел водопад: хотел архиепископ дать напиться графу и поддержать его гаснувшие силы. И тогда он увидел, как, шатаясь от ран, идет ему навстречу юный Эмери Нарбоннский.

— Роланд умирает, — сказал ему Турпен. — Возьмите Олифан, принесите ему воды… Прощайте, Эмери!

Упал прелат на руки рыцаря и, прошептав последние слова молитвы, скончался. Эмери положил мертвого на траву и, крепко сжав Олифан, пошел к ручью, на дальний край поля. Но, добравшись до водопада, рухнул он у самой воды на землю и потерял сознание.

Меж тем Роланд пришел в себя, бросил взор на вершины гор и на тихую долину: спят на зеленой траве его дружины, спят вечным сном пэры, а поодаль увидел Роланд лежащего Турпена.

— О, рыцарь! — восплакал граф, блюдя обычай родной страны. — От рожденья были вы славным и знатным человеком, но отвага и мужество не передаются по наследству. Вы сами возвысили свое сердце и укрепили душу мечом и верой. Да смилуется над вами Небесный Царь! Нигде не видали такого прелата, как вы, Турпен. Никто не умел, как вы, хранить закон и обращать заблудших на путь спасения. Пусть же раскроются перед вами двери рая!

Простившись с Турпеном, взял Роланд свой неразлучный Дюрандаль и, почуяв смерть, пошел по лугу в сторону басурманской земли, куда ускакали в страхе перед возвращающимся Карлом оставшиеся дружины язычников. Там, где на высоком холме лежали три гранитные глыбы, а над ними устремились к небу две высоких сосны, упал граф на траву, обагрив ее последними каплями крови.

А в это время на другом конце поля, у кромки воды, лежал раненый Эмери Нарбоннский, сжимая в руках могучий Олифан. Не видел Эмери, как шевельнулась рядом с ним трава, из которой появилось злобное и спесивое лицо нехристя. Тот, притворившись мертвым, уже давно следил за раненым, поджидая подходящего мига, чтобы с ним расправиться.