Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Боюсь, не оказалось бы поздно, – туда же поглядывал и Чао-Линь. – Монголы в повседневной жизни кажутся чрезмерно спокойными и даже медлительными. Но они легки на подъем, действуют, словно единый организм. Необыкновенно чутки. Вроде спят глубоким сном, но стоит загрохотать барабанам, как целый тумэн уже стоит строем в полной боевой готовности.

– В самом деле?! – воскликнул Джен-Джемин.

– Я говорю то, о чем точно знаю, и что видел своими глазами, – старик глубоко вздохнул. – В сравнении с ними наши люди могут выглядеть расторопными: суетятся, бегают, но стоит пробить тревогу, будут копошиться полдня, пока их соберешь и построишь.

– А почему так получается? Почему мы расторопны, когда дело касается нас лично, и так медлительны и неповоротливы, когда речь идет об общем деле?

– Когда-то наши предки были необыкновенно сплоченными: шутка ли – сумели построить такую стену! – Чао-Линь повел рукой вдоль Великой Стены, показавшейся в этот миг исполинской. – Потом, это уже на моем веку, нучи из забитых и тупоголовых вдруг стали сметливыми и быстрыми. Не зря же они одолели нас. Развивающийся народ всегда бывает более напористым, сильным.

Джен-Джемин все смотрел на Стену, будто видел ее впервые.

– Да, истинно, такое под силу только Богам! – Он с прищуром коротко глянул на старшего друга. – Значит, ты хочешь сказать, что настало время монголов?

– Но ведь складывается так по всем признакам. – Чао-Линь понизил голос и оглянулся, хоть и было их всего двое в поле. – На мой взгляд, при малом числе, крепко сбитые в стаю, смелые, воинственные, хорошо обученные, монгольские воины смогут победить армию, превосходящую в десятки и, может быть, в сотни раз.

В глубокой задумчивости Чао-Линь вновь посмотрел в сторону монголов.

– Неужели?! Неужели такая горстка монголов сможет одолеть нас? – прошептал Джен-Джемин ошеломленно. – Да не может этого быть, не может быть!

– Смогут ли они одолеть нас, я не знаю. Война – не мое ремесло. Я стал хозяином улуса еще до твоего рождения. Всю жизнь руководил людьми, занимающимися земледелием. Так что, могу и ошибаться. Мне самому очень хотелось бы ошибиться! Но вижу, что монголы очень, чрезвычайно опасны. Меня особенно поражает их нечеловеческая дисциплина. Ну, не может человек с оружием в руках среди чужого народа быть таким смирным, послушным!

– Согласен. Как бы там ни было, мы с тобой условимся ничего друг от друга не скрывать. – Джен-Джемин опять огляделся вокруг. – Чтобы принять верное решение, мне нужна правда, какой бы горькой она ни была. Хорошо?

– Хорошо.

В тот вечер порадовали купцы. Старик не знал, что бы такое придумать, чтобы, не вызывая подозрений, каждый раз самому не приглашая их, а как бы ненароком выведывать сведения. Он уж им и по дороге «совершенно случайно» встречался, заранее узнав намеченный ими путь, и товары приходил рассматривать, будто приценивался. Но бестию-купца не проведешь! Он товар-то показывает, расхваливает, заодно не теряя надежду, что под сурдинку удастся всучить тебе какой-нибудь завалящий хлам, а сам улыбается, отлично понимая, зачем пожаловал глава улуса. И вдруг купцы явились сами, без приглашения.

И были среди них такие важные персоны, как Игидэй, Сархай, Махмут. Давние знакомые!

– Закрыли ворота Великой Стены, ограничили свободный торговый оборот, мы терпим большие убытки, – заговорил от имени всех купцов Игидэй.

– Мы попытались поговорить со здешним военачальником Сун-Чоем, – поддержал его Сархай, – да ничего не получилось. Он, как это свойственно молодым воинам, к торговым людям относится с небрежением. Даже разговаривать не пожелал!

– Зато сразу затребовал провизию! – добавил Махмут.

– Друзья, чем я-то могу помочь? – стал на купеческий манер хитрить и Чао-Линь. – В спокойное время, – пожалуйста. Это было в моей власти, решить: открывать или закрывать ворота. А теперь, когда, как вы сами видите, существует военная угроза, это – дело военных, – Чао-Линю хотелось, чтобы купцы заговорили про военную обстановку.

– Ты, старый человек, сам прекрасно понимаешь, что ограничение свободной торговли ничего никому хорошего не может принести, – гнул свою линию Игидэй. – Уже сегодня не хватает продуктов, товаров. А завтра – пойдут народные волнения и недовольства.

– Понимаю, понимаю, – вздохнул Чао-Линь. – Так что нам лучше действовать сообща! Я завтра же отправлюсь в крепость вместе с вашими представителями, попробуем переговорить с военачальником. Он человек, действительно, молодой, новый, прибыл всего несколько дней назад, но, на мой взгляд, очень разумный. Обратимся к нему с вашей просьбой

– Спасибо тебе, – поклонился Сархай.

– Будто гора с плеч, – вздохнул Махмут.

– Мы пойдем с радостью! – оживились купцы. Стали собираться к выходу, понимая так, что дело на сегодня кончено.

Но у Чао-Линя были свои планы.

– Благодарить меня пока рано, – сложил он руки на груди, улыбаясь. – А уж раз пришли в кои-то веки, будет не по-китайски, выпроводить гостей, не напоив чаем. А у меня чай особый! Прошу вас в комнату для чайных церемоний, друзья, посидим, поговорим спокойно, не спеша!

Одним чаем не обошлось. Были и пельмени цзунцзы, сложенные из бамбуковых листьев, начиненные рисом, кусочками свинины, солеными каштанами и чесноком: по поверью, цзунцзы ограждали людей от разных напастей. Подали и вино, смешанное с растолченным алым камнем реальгаром, имеющим целительные свойства.

– Китайская земля испокон веков славится развитой торговлей, может, потому Китай и стал так велик, – начал издалека Чао-Линь. – По моему мнению, страна с суровым отношением к купцу становится на путь упадка, а развитие торговли укрепляет устои жизни, дает толчок развитию мысли.

– Это так, – масляно зарделся Сархай. – Но не каждый правитель улуса так глубоко понимает значение торговли в жизни народа и государства. Не каждый бывает так радушен! Спасибо тебе за почет и угощение.

– Мы очень рады и бесконечно благодарны тебе, что ты сразу по-нял нашу нужду и поддержал нас, – кротко склонил голову Игидэй.

– Но не часто удается собраться вот так, – сладко улыбнулся Чао-Линь, поворачивая ход беседы в свою сторону. – Вы, путешественники, ездите по всему миру, многое видите, знаете. А мы, люди оседлые, не двигающиеся с места, подобно лежащему черному камню, врастаем в землю, покрываемся мхом и плесенью, живем в неведении о новостях иного мира. Что там, как? Единственная возможность что-либо узнать, это услышать ваши рассказы о житье-бытье в чужих краях.

– Что-что, а рассказывать-то нам есть о чем! – приосанился один из молодых купцов. – Вот недавно…

– Вы правы, почтеннейший, ездить приходится немало! – не дал ему развить мысль, снизив тон, Махмут. – Пословицу про волка, которого ноги кормят, люди, наверное, придумали про купцов. Чем больше у купца троп, тем шире его возможности.