Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Король оборвал ее.

— Нет, мне только досадно, что вы не спите.

Все движения короля показались графине подозрительными; но она была достаточно умна, чтобы не раздражать его при таком настроении. Она сдержалась и не высказала своих мыслей, но решила про себя наблюдать с удвоенной бдительностью. Она хотела разведать, в чем тайна, и все обнаружить.

Злая родственница. Второе свидание. Нападение. Великодушие короля. Подозрительное посещение. Выданная тайна. Сцена. Письмо из Варшавы. Мать и дочь. Путешествие в Нидерланды. В Брюсселе. Прекрасная балерина. За ужином. Первый подарок

Однако, все старания графини Ко́зель узнать что-нибудь более подробное о ночном местопребывании августейшего возлюбленного оставались без результата. Король молчал, а его поверенный тоже ничего не открывал.

Графиня, конечно, воспользовалась первым удобным случаем, чтобы допросить последнего. Когда однажды король занимался государственными делами, она пригласила к себе двоюродного брата и спросила его, где они с королем были в прошедшую ночь. Рантцау уверял, что у них было тайное свидание по политическим делам.

Но подозрения графини не успокоились, и она вышла из себя.

— Я не верю вам, — кричала она, — но берегитесь обманывать меня! Смотрите, придется раскаяться!

Рантцау, обязанному, в сущности, своим положением родственнице, все это дело было неприятно. Он старался заблаговременно выгородить себя и сообщил королю о своем разговоре с графиней.

Ревность метрессы не была особенно приятна королю, и он излил свое сердце перед поверенным своих тайн.

— Признаюсь вам, что ваша двоюродная сестра меня очень озабочивает, — сказал король. — Я люблю ее, но она особа отчаянная; она способна на все. Я не могу равнодушно отнестись к красавице Генриетте. Что мне делать?

— Держаться той, которая вам больше нравится, и забыть о другой, — посоветовал наперсник.

Это было легко сказать, но трудно исполнить, потому что королю хотелось овладеть другой, не оставляя первой. Поэтому он промолчал и отправился к своей фаворитке, которую снова застал в печальном настроении.

— Что с вами, — спросил он, — отчего вы печальны?

— Ах, государь, — заговорила она, заливаясь слезами, — может быть, я и ошибаюсь, но сердце мне говорит, что вы мне изменили!

Август пытался ее успокоить и отклонить от себя всякое подозрение, говорил о своих делах и притом упоминал, что сегодня ему опять надо тайно повидаться с графом Тобянским, родственником кардинала-примаса. Но Ко́зель не желала слушать никакие доводы, она не верила в существование этого польского магната.

— Не противлюсь, — сказала она, — но боюсь, что вы встречаетесь вовсе не с графом Тобянским.

Король рассердился за так откровенно высказанное мнение и дал понять, что не любит недоверия и упреков.

При наступлении ночи он снова в сопровождении Рантцау отправился в дом трактирщика. Генриетта между тем доверилась матери и призналась ей в том, что произошло между ней и Августом. Почтенная женщина, по-видимому, не отговорила дочь от связи с королем, и когда высокий гость прибыл, прелестная дочь трактирщика оказалась уже менее щепетильной и несговорчивой.

«Король восторжествовал над ее целомудрием, хотя не обошлось и без слез со стороны Генриетты».

Была уже поздняя ночь, когда счастливый победитель расстался с молодой красавицей. Перед отъездом он усиленно просил ее сохранить пока их отношения втайне. Он обещал часто посещать ее, а также пригласил ее приехать к нему во дворец.

А чтобы не быть узнанной, она должна была переодеться в мужское платье. Рантцау было поручено ввести ее.

Но по несчастной случайности это тайное приключение Августа чуть было не обнаружилось. Случилось, что в дочь виноторговца без памяти влюбился один кавалергард и намеревался на ней жениться. Уже два дня он тщетно старался переговорить с ней и наконец узнал от служанки, что Генриетта проводила последние ночи с господином фон Рантцау и другим офицером.

Кавалергард, вне себя от ревности, поклялся отомстить своему сопернику: он решил во что бы то ни стало убить того, кто похитил у него любимую девушку. Для выполнения своего плана он захватил с собой брата, служившего в том же полку, и недалеко от трактира они устроили засаду и стали поджидать Рантцау и его спутника.

Лишь только из двери трактира показались Рантцау и король, братья выскочили из засады и крикнули им, чтобы они обнажили шпаги. Минута была опасная, так как можно было ожидать, что король при этом случае будет открыт. Рантцау думал, что тут ошибка, так как он не помнил, чтобы поссорился с кем-нибудь или имел неизвестного врага, покушавшегося на его жизнь.

Он решил назвать себя и объявил, что готов каждую минуту к услугам вызывавших его. Он только просил дать ему полчаса времени, чтобы сделать королю доклад по важному делу. Но братья не хотели слушать этих объяснений.

— Зверь, вы не уйдете от меня! — крикнул один из них. — Становитесь в позицию! Вы отняли у меня возлюбленную, за это или вы или я поплатимся жизнью!

Рантцау не оставалось ничего больше, как тоже обнажить шпагу. Пока товарищ нападавшего не брался за оружие, король тоже держался в стороне; но, увидев, что второй кавалергард обнажил шпагу, Август обнажил также оружие и с такой силой ударил по руке противника, что тот выронил шпагу. Случилось, что в этот момент мимо этого места проезжала карета, над которой держали горящие факелы. Свет факелов рассеял на минуту темноту, и один кавалергард узнал Августа. Испуганный, он крикнул брату, чтобы тот остановился, и сам бросился к ногам короля.

— Государь, — молил он, — я достоин смерти и не прошу помилования, так как мое преступление слишком велико.

— Ты знаешь: я могу простить всякую вину, если знаю, что не было злого умысла, — ответил король. — Прощаю твою заносчивость, полагая, что вы не замышляли против меня ничего дурного. Но вы должны попросить извинения у Рантцау, потому что напали на него, а впоследствии обязаны относиться к нему с подобающим почтением.

Кроме того, посоветовал им вперед быть осторожнее и под страхом немилости не разглашать чего бы то ни было об этом приключении.

Но кавалергарды не вполне доверяли королевскому великодушию. На следующий день они сделали, что им было приказано: отправились к фон Рантцау и извинились. Но все же думая, что им придется плохо, они просили исходатайствовать им отставку, ошибочно полагая, что все равно их карьера кончена.

Рантцау не мог ничего обещать им, но рассказал об этом королю. Август вызвал офицеров к себе и подтвердил свои слова.

— Я уже сказал вам, что прощаю, а вызвал вас для того, чтобы рассеять ваше недоверие к моему слову. Зачем вам бросать службу? Будьте честными людьми, и я не забуду о вашей дальнейшей судьбе.