Селим Ялкут - Львовский пейзаж с близкого расстояния

Старушка вплывала в лифт вместе с актрисой парой на чуть вытянутой руке, менуэтом, и дальше поднимались к себе, высаживались, актриса еще вела ее по коридору, как по фарватеру (так входит подводная лодка в фиорд), осторожно, разворачивала, ставила перед дверью, звонила, потом только возвращалась к себе на этаж, а чаще шла на лавочку, опускалась на нее и надолго застывала блаженно. Лето, нужно пользоваться . Несмотря на оживление, и скопление молодых мам, которые по привычке собирались к месту детского городка (снесли его до основания, только что плугом сверху не распахали и солью не посыпали), к сохраненной песочнице, скамейка к ее приходу всегда быстро освобождалась, будто некто невидимый (в шляпе и камзольчике с кружевами) летел впереди и ломающимся голоском пажа поторапливал, освободить место и даже перышком щекотал за ушком молодых мамаш, отчего те хихикали, сами не зная почему, заталкивали платочки за вырез лифа, в ложбинку, и разбегались поспешно. Как раз в магазине начинали что-нибудь такое давать. Хоть изобилие, но дешевого на всех не хватает, пока еще мы научимся дорогое покупать, не скоро, пару поколений должно пройти. Таковы научные расчеты экономистов, кажется, знакомые по многолетним заверениям и призывам, но теперь точнейшие, чикагской школы . Ну, а пока место освобождалось для нашей красавицы.

Так что теперь старушку видели время от времени, и, если бы не полное несходство, недоумение по поводу совместных прогулок, можно было предположить некое актерское вживание в образ, освоение этого опасного пространства старости и слепоты, в котором рискованно заиграться не то, что в воображении (это при здоровой психике в голову не прийдет), а даже на алтаре искусства. Если есть из чего выбирать, наверняка, любая актриса подберет, помоложе, исходить еще раз знакомые тропинки, принцессы, служанки, хоть Джульетты — главное, ощущение . Только немногие рискуют забежать вперед, очень уверенные в себе, пренебрегают инстинктом и напрасно. Роль старит не только гримом, седым париком, бессонницей, приманка ядовита, попробуй скажи — примерь на себя, порепетируй для пробы, кажется, ничего страшного , подумаешь, ну и что? а уже оп и готово , как в сказке — не можешь оторвать руку, поднять голову, унять шум в ушах, отогреть ноющий сустав и, главное, вспомнить, отыскать ключик, чтобы распахнуть дверцу и выскочить назад к себе прежней. Так и останешься в роли. А для чего, спрашивается, куда спешить ?

Но не будем озадачивать себя загадками. Все — просто. Оказалось, старушку вывозят на метро, туда, где можно ожидать большего финансового результата. Если стоять, так стоять с толком. Это — тонкость, не всякое место — красно, нужно искать, а найдя, не вытаптывать, не высасывать сразу до дна, потрудиться, пожить на нем, но и не давать привыкнуть, а идти дальше. Короче говоря, нужно двигаться. Доставка и съем с места стоит, если по курсу, три доллара, расходы себя окупают, потому что старушке подают хорошо, и доход приносит в семью серьезную прибавку, куда больше, чем от тыкв. Можно, конечно, съекономить и на доставке, но девочки заняты, еще и стесняются, их можно понять. И не нужно думать, что бабушку эксплуатируют, наоборот уговаривают под разными предлогами, чтобы отдыхала больше, выходила раз в три дня, не чаще. А старушка, наоборот, разохотилась, не хочет упускать время, зимой тяжелее, зимой в пальто, скользко, холодно, сейчас лучше, а дают не меньше, добрый человек — он круглый год добрый.

Потому старушку можно было застать в самых разных местах. Так полководец прикидывает картину будущего сражения, переставляя на разложенной карте солдатские фигурки. Где расположить основные силы, где нажать, как следует, где определить священные реликвии (у старушки была такая на груди). Дух обретается везде, но есть и для него заветные места, нужно уметь разглядеть особенным взором, мысленным — сияние, золотой обвод — границу между бескрайней тьмой снаружи и тем, что внутри, что присутствует незримо, скрывает лик, а все равно — есть . Слепота здесь — даже в помощь.

Говорят нельзя угадать, где больше дадут. И впрямь нельзя, не потому, что отгадки нет, а сам Дух на месте не стоит — витает. Нужно следовать, тем более линии метро позволяют, и в том, что цена равная в любой конец, тоже есть смысл. Дело за выбором. Могут дать больше на Подоле, а могут на Оболони, куда совсем немного дальше проехать, или на новой линии — Харьковской, или на Нивках, где раз оказались просто из интереса, а потом стали бывать часто. На Печерске не дадут, не потому что там люди бедные, совсем наоборот, на них напраслину не нужно возводить, просто там гоняют , лицо государства — нужно беречь, а когда не гоняют, идут разные шествия, манифестации, требуют зарплату, но отнюдь не Христа ради . Актриса раз завезла, когда еще только присматривались, где лучше, милиционер подошел, не меньше капитана, говорит: — Ваша бабушка? Забирайте. Своих хватает… Актриса отмолчалась, увела старушку, а у самой на языке было, как теперь разберешь, где свои, а где нет. Когда она старушку определяла на место, подыскивала, чтобы и на виду, но и не в самой толчее, тут тоже опыт нужен, глаз , рядом собирался отряд, готовили плакаты. — Руки прочь от НАТО. А старушка как раз в их сторону рукой потянулась.

Правильно, до банальности правильно говорят — в любом деле нужен опыт. Актриса опасалась конкуренции, скандалов, в низах тоже свой порядок, свои правила. Она вспомнила Трехгрошовую оперу , как там все отлажено до мелочей. Есть чего опасаться, тем более — слепой. Но опера эта — оттуда, и при всей схожести занятий, рода деятельности, так сказать, пугает напрасно, не учитывает главного . А оно в том, что наше общество гуманнее, именно так, без деклараций и поз, душевнее (так еще точнее сказано), чем их — капиталистическое. Там нищета — тот же порядок, но с изнанки, с подкладки, никого не удивляет — спишь ли ты вместе с крысами, или нет, наоборот, считается, что так и должно, в этом твоя свобода и если какой-нибудь биржевик, тот же юрист-международник, специалист по консалтингу захочет на дно занять законное чье-то место, укусит его муха, то получит должный отпор ( купи — а тогда занимай), свобода быть бедным и голодным нерушима, требует к себе уважения, соблюдения прав человека , которые так близки нашим борцам , потому и подкладка, изнанка так же выразительна, как сама ткань, сукно, из той самой шерсти, на которой сидит как его там, в общем, не последний человек на родине капитализма, в английском парламенте. Так вот, у нас считалось раньше, так быть не должно. Умирай себе в лагере, но со справкой, по правилам, даже с реабилитацией, если заслужил , а на улице не смей. Во всем должен быть именно этот бюрократический порядок, который мало-помалу пережевал идеологию, заполз в ее шкуру, стал единым целым, и изнутри переварил жилистую идею подлинного пролетарского гуманизма в какие-никакие калории для жизни гуманного пролетариата, а, говоря о народе, уместнее еще раз подчеркнуть — добродушного . В этой стране притчи о Павлике и Тимуре сплелись, как две гибкие нити одного провода, обе — половинки его существа, источники энергии — немыслимые друг без друга, какой стороной не включай, а результат един. Скажешь — кто не работает, тот не ест — социализм. Не так? Не той стороной воткнули. Ладно — вытащим, повернем, теперь правильно? Вот он — либерализм, а все равно — кто не работает (в администрации, брокером, на фирме) тот не ест . Правда, уточнит раздраженный критик — еще не учится, не лечится и похоронить не на что, а в ответ услышит — зато с правами человека и полной свободой выезда. Не бывает завоеваний без потерь. Но те, кто съездили, говорят твердо, есть о чем поспорить, подискутировать. У них — порядок, законность, а холод душевный такой, что зубы стучат, экзистенциализм , у нас — хамство, блин, …, словами не передать, но красота при этом невыразимая, соборность, хоть танк заводи, хоть веник березовый запарь, а ангелы ликуют. Благодать , ё — моё.