Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Вдова военного преступника

— А учёные им на что? — тихо спросил Генрих, осторожно наклоняясь через меня, чтобы не разбудить наконец-то уснувшего Эрни.

— Для того же, для чего они нам нужны были. Эти все в основном из военной и химической сферы, будут продолжать свои исследования, только на американской земле. Вы знали, что мы были вот настолько близки к созданию атомной бомбы? — Розенталь показал крохотное расстояние между большим и указательным пальцами. — А теперь американцы смогут её закончить в считанные недели у себя на родине нашими руками. Они ещё и врачей собираются перевозить, я слышал, наверное, для каких-то научных экспериментов… Не знаю, чем они конкретно занимались, но что-то про лагеря говорили.

— Сколько всего людей они собираются перевезти? — если мы были только первой партией, то общее количество должно было быть более чем внушительным, в этом я была более чем уверена.

— Понятия не имею. Мы — самые первые, но ОСС столько людей попереводило в свои собственные тюрьмы из общих, когда я там ещё был. Сортирую, наверное, нужных и ненужных, кто им полезен будет, а кого и повесить не жалко за ненадобностью. Сотни, я бы сказал. А то и тысячи.

Как только мы спустились по трапу, ожидающие нас внизу агенты ОСС сразу же начали сортировать новоприбывших согласно их спискам, указывая им на стоящие неподалёку грузовики.

— Имя? — один из агентов поднял на нас глаза от своего списка.

— Розенберг, Эмма и Германн. И наш сын, Эрнст.

— Нет, нет, постойте, их не нужно. Они со мной. — Агент Фостер пометил что-то в листе коллеги и махнул нам следовать за ним до ожидающей его машины.

Как только мы разместились на заднем сиденье, агент Фостер занял место рядом с водителем и назвал ему адрес.

— Я отвезу вас в вашу новую квартиру, чтобы вы могли принять душ, переодеться и немного отдохнуть с дороги. Если хотите, конечно, я могу сначала отвезти вас к вашим родителям, — обратился ко мне через плечо американский агент.

— Нет, пожалуй, вы правы. Нам лучше немного отдохнуть, — ответила я, обменявшись взглядом с Генрихом.

Бинты и повязку с него сняли ещё несколько дней назад, и он почти свободно мог двигать рукой, но я всё же не хотела чересчур утомлять его после такого долгого перелёта. К тому же, малышу Эрни явно нужна была ванна; хоть мне и удалось сменить ему пелёнки на самолёте, с тёплой водой и мылом сравниться ничего не могло. Я осторожно поцеловала спящего сына в лоб, повернулась к окну и вскоре не могла оторвать глаз от разворачивающейся панорамы за окном.

Несмотря на всю мою усталость и разницу во времени — в Берлине сейчас был вечер, в то время как здесь, на западном побережье, только занялся полдень — я не могла скрыть своего волнения при виде города, который мы отныне будем звать своим новым домом: Нью-Йорк.

Мы приземлились где-то в Квинсе, как объяснил нам агент Фостер, но вскоре одноэтажные домики вдоль автомагистрали стали на глазах меняться в захватывающую дух картину прямо перед нашими глазами. Как только мы пересекли мост, мы оказались в самом сердце Манхэттена, города, который мы знали только из фильмов и запрещённых открыток, конфискованных РСХА.

По мере того, как мы продвигались ближе к центру — опять-таки согласно нашему «гиду» из ОСС, потому как мы с Генрихом были полностью дезориентированы в новом городе — небоскрёбы становились всё выше и выше, и у меня вскоре начала болеть шея от того, что я всё выше задирала голову, чтобы их получше разглядеть. Я то и дело указывала на каждый из них агенту Фостеру, спрашивая, а не это ли был знаменитый Крайслер или же Эмпайр-стейт-билдинг; на это он только добродушно смеялся и объяснял, что мы пока ещё были в верхней части Манхэттена, и что отсюда их не было видно.

— Вы их сразу же узнаете, как только увидите; они намного выше, чем все эти здания, — объяснил агент Фостер. — Они так высоки, что если вы стоите рядом, вам придётся перейти улицу, чтобы увидеть их целиком, с верхушкой.

Гордость коренного нью-йоркца в его голосе невозможно было не заметить, и я невольно опустила глаза, вспоминая, с какой гордостью я всегда говорила о своём родном Берлине каждый раз, как оказывалась за границей. А ещё я вспомнила, как сияли глаза Эрнста каждый раз, как он с мечтательным выражением на лице вспоминал о своём родном Линце или Вене, которую он считал своим вторым домом. Но Вена и Линц хотя бы пережили войну; мой же родной город был почти полностью разрушен.

Будто почувствовав мою внезапно нахлынувшую меланхолию, Генрих слегка коснулся моего плеча и указал налево от меня.

— Смотри! Это ведь Центральный парк, разве нет?

Он повернулся к агенту Фостеру, ожидая подтверждения своей догадке.

— О, да. И я более чем уверен, что и вам, и вашему малышу он очень понравится, потому как вы будете жить всего через дорогу от входа.

— Правда?

Американец улыбнулся и кивнул.

— Да. Вы будете жить прямо здесь; этот район называется Верхним Ист-сайдом, естественно, потому что мы находимся в верхней восточной части парка, который является своеобразным центром Манхэттена, как вы должно быть знаете. Впрочем, даже если и нет, то у вас ещё вся жизнь впереди будет, чтобы исследовать город, и я искренне надеюсь, что он станет новым и гостеприимным домом для вас троих. Кстати, вот мы и прибыли. Ваше новое жилище. Вообще-то, раньше это был частный дом, но городские власти разделили его на четыре уровня с двумя квартирами на каждом этаже, так что у вас будут соседи. Они все очень успешные люди, да и район этот считается очень хорошим, так что думаю, вам здесь понравится. Да, чуть не забыл про ещё один сюрприз: ваши друзья Штерны, или Вогель — это их новое имя — будут вашими соседями по лестничной клетке. Мы подумали, вы обрадуетесь. А ваши родители живут всего в четырёх улицах отсюда, так что вы сможете навещать друга друга сколько душе угодно.

Я не знала, как выразить всю свою благодарность, что я испытывала сейчас к агенту Фостеру.

— Спасибо вам огромное, — сказала я от чистого сердца, когда он открыл дверь в наш новый дом и вручил ключи Генриху, который также горячо его поблагодарил и поспешил пожать ему руку.

— Пожалуйста. И, поверьте, это меньшее, что мы могли для вас сделать после всего, что вы сделали для нас.

Быстро показав нам саму квартиру с двумя просторными спальнями, одна из которых заранее была превращена в детскую заботливым агентом ОСС, американец пожелал нам доброго дня и оставил нас отдыхать. Когда мы остались одни, Генрих поставил чемодан на пол и улыбнулся.

— Ну как? Нравится тебе?

— Квартира просто чудо! — честно ответила я. — Я и не надеялась на подобное, если быть до конца откровенной.

— Готова начать новую жизнь в новом городе?