Элли Мидвуд - Девушка из Берлина. Жена штандартенфюрера

— Генрих не был в Германии во время Kristallnacht, бабушка. Он никого не убивал.

— Вообще-то, она права, фрау Брауэр. — Отец наконец-то решил встать на мою сторону. — Генрих, он больше… как бы поправильнее выразиться… офисный работник. Он работает на разведку, собирает информацию, и только. Он не расхаживает по улицам и не стреляет в людей, поверьте мне.

— И о ком это он собирает информацию, Рихарт? — Под строгим взглядом бабушки Хильды, папа, казалось, уже не рад был, что вмешался в разговор. — О врагах народа? О тех, кого в рейхе больше не хотят? О евреях, коммунистах, и всех, кто находится хоть в какой-то оппозиции власти? Может, сам он пистолет и не держит, но результат-то всё равно один: этих людей убивают или отсылают в лагеря.

Она повернулась ко мне.

— Но тебя это, я смотрю, совсем не беспокоит, да? Ты предаёшь свои корни!

— Ничего я не предаю! Я что, не могу выйти замуж за человека только потому, что он — немец? Ты что, дискриминацию против немцев устроила?

— Они нас дискриминируют, а я их что, не могу? С тех пор, как наши предки переехали в эту страну, мы прятали наше происхождение, но всё равно чтили и уважали его. А ты теперь плюёшь на все наши обычаи и выходишь замуж за нациста! Ты хоть понимаешь, что дети твои тоже будут маленькими нацистами?

— Нацизм — это не национальность и не религия, бабушка.

— В этой новой стране, это и национальность, и религия, девочка моя!

— Всё, хватит, не собираюсь я больше этого слушать! — Моё терпение лопнуло от слишком большого количества поучений за один день; а может, я расстроилась из-за того, что многое из того, что сказала бабушка Хильда, было правдой, а я не хотела её признавать. — Это моё окончательное решение: я выхожу за Генриха, нравится вам всем это, или нет!

Ужин в честь нашей помолвки прошёл на удивление гладко, несмотря на то, что бабушка периодически бросала угрожающие взгляды на моего будущего мужа и поджимала губы каждый раз, как кто-то с его стороны хвалил Гитлера или политику партии. Семью Генриха тоже можно было понять: в отличие от нас они были настоящими арийцами, скрывать им было нечего и некого бояться, а когда лидер страны постоянно повторяет, что такие, как они, принадлежат к высшей расе, это должно быть очень приятно слушать и гордиться этим.

Если не считать разговоры о политике, обе семьи, похоже, сразу же поладили. Мы принадлежали к одному с ними социальному классу, почти все и с той и с другой стороны были очень хорошо образованы (в отличие от меня, чёрной овцы, которая решила, что танцевать было куда интереснее, чем учиться), так что было неудивительно, что обе семьи нашли такой союз крайне благоприятным.

Когда последние гости разошлись, Генрих и мой отец перешли в папин кабинет, чтобы выпить по рюмке коньяку и обсудить детали предстоящей свадьбы. Обычно когда мужчины вели беседу в папином кабинете, нас, женщин, туда не приглашали, но так как в этот раз я была главной темой разговора, они позвали нас вместе с собой. Финансовые детали, как и список гостей, большая половина которого состояла из военных, меня не очень интересовали, поэтому я занялась зарисовкой фасона свадебного платья и потихоньку, чтобы им не мешать, спрашивала у мамы её мнения о том, что на её взгляд будет выглядеть лучше.

— Аннализа!

По-видимому, я так увлеклась своими рисунками, что не услышала, как папа меня окликнул.

— Да?

— Генрих говорит, вам предстоит очень важный приём на следующей неделе.

— Правда?

— Да. — Генрих отпил из своего бокала. — Рейхсфюрер Гиммлер устраивает приём для командного состава СС и хочет, чтобы я тебя привёл.

— Меня? Зачем меня? Что я такого сделала?

— Ничего, я надеюсь. — Он рассмеялся. Я вот, наоборот, ничего смешного в предстоящей встрече с рейхсфюрером, одним из самых ярых антисемитов в стране, не видела. — Видишь ли, когда речь заходит о браках членов СС или СД моего ранга, он настаивает на том, чтобы лично увидеть и одобрить кандидатуру будущей супруги. Я не хочу, чтобы ты пугалась или думала, что это какое-то особое обращение, вовсе нет; все через это проходят. Он просто хочет познакомиться с тобой и задать пару вопросов.

— Каких ещё вопросов?

— Ничего особенного. Просто чтобы узнать тебя получше.

— Ему-то зачем меня узнавать? Я же не за него замуж собираюсь!

— Аннализа! — Мой отец всегда боялся, что, с моей беспечной натурой, я скажу что-то негативное о ком-то важном и втяну нас всех в неприятности, а потому он и старался прерывать меня при первой же возможности.

— Рихарт, девочка всего лишь пытается во всём разобраться. — Хотя бы мама была на моей стороне.

— Нет, нет, ничего страшного. — Генрих ободряюще кивнул отцу и повернулся ко мне. — Рейхсфюрер просто хочет убедиться, что ты… как бы получше выразиться? Подходящая для штандартенфюрера СД жена. Я знаю, как пошло это звучит, но поверь, тебя никоим образом не выделяют из остальных. Все супруги командного состава прошли через… подобное тестирование.

— Почему бы ему просто не проверить её документы? — Похоже, мама ещё меньше хотела, чтобы её дочь встречалась с рейхсфюрером, чем сама дочь.

— Илзе, его люди уже давно тщательнейшим образом поверили все до единого её документы. Он всегда это делает, прежде чем решить, а хочет ли он лично её встретить.

— А что, если я ему не понравлюсь?

— Понравишься. — Генрих, казалось, был более чем в этом уверен; я же всё равно безумно боялась. — Ты — голубоглазая блондинка, ты очень атлетична, в конце концов, ты просто очень красивая девушка. Можно сказать, ты выиграла генетическую лотерею.

Я с ужасом ждала того дня всю неделю, и наконец он настал. В ту пятницу я должна была выступать, но за несколько дней до этого фрау Марта отозвала меня в сторонку, сказала, что Гретхен будет танцевать мою партию, и что я ни о чем не должна беспокоиться, кроме как произвести хорошее впечатление на герра рейхсфюрера, потому как я являлась лицом её труппы. Никогда не думала, что я это скажу, но на один день я захотела поменяться с Гретхен местами.

Генрих должен был забрать меня в любую минуту, и я мерила комнату нервными шагами, как тигр в клетке. Я не могла даже присесть, чтобы не помять своё шелковое бардовое платье в пол, специально купленное по случаю, да и не могла я спокойно сидеть. Я всегда любила наряжаться, но вот сегодня чувствовала себя больше как член племени, чей черёд пришёл принести себя в жертву древним богам. Мама уложила мне волосы по последней моде, что, вместе с тёмной подводкой, несколькими слоями туши и красной помадой сделало меня похожей на кинозвезду, только до смерти напуганную и едва не дрожащую.

— Аннализа, солнышко, Генрих приехал! Спускайся, дочка, а то опоздаешь! — Мама позвала снизу.