Геннадий Дмитриев - Тайна портрета неизвестной дамы

— Это ты так считаешь. Народ твой рассуждает иначе, ты взял ее в жены вопреки всем законам народа, которым управляешь. Как может правитель требовать соблюдения закона от людей, если сам нарушает закон? Иоанн предупреждал тебя, что добром это не кончится, а ты убил его. Римский кесарь разрешил тебе держать свое войско, чтобы охранять границы империи от набегов враждебных племен, а ты своим поведением создаешь проблемы и себе и римскому кесарю. Ждешь очередного восстания? Дождешься, что и твою голову поднесут на блюде какому-нибудь главарю мятежников, а может, и самому Арете, набатейскому царю, достойная будет плата за поруганную честь его дочери. Так что ответить прокуратору? Пришлешь войско в Иерусалим? Помни, что только вмешательство римских легионов спасло Галилею, когда Арета разбил твои войска. Тогда кесарь оставил тебе должность тетрарха, во второй раз такой милости не будет.

Агтипа не отвечал, он стоял пред Антонием, молча глядя в пол. Потом поднял глаза и сказал:

— В канун праздника я сам приведу войска в Иерусалим. Так и передай прокуратору.

Ирод Антипа сдержал слово, и его отношения с Понтием Пилатом, которые до этого были почти враждебными, наладились.

На следующий день тамплиеры, подробно расспросив капитана галеры, что отходила вчера последней с островов на материк, поняли, почему они упустили Гаральда и его спутников. Теперь они знали, что один из тех, кого они ждали, одет в костюм венецианского купца. Тамплиеры обшарили все ближайшие постоялые дворы, все места, где могли найти ночлег странники, но нигде их не обнаружили. Тогда они решили, что Гаральд не стал останавливаться на ночь, опасаясь преследования, и, несмотря на опасность движения ночью по неизвестной ему дороге, сразу же двинулся в путь. Тамплиеры бросились в погоню.

Тем временем, Гаральд, Жак и Жульен, дав отдых лошадям и себе, пополнив запасы еды, покинули постоялый двор грека только через пять дней. Жак, во время своего похода по близлежащим селам в поисках подходящего костюма для Жульена, узнал о том, что отряд рыцарей искал троих путников, один из которых одет, как богатый венецианский купец, но поиски, по-видимому, успеха не принесли, поскольку рыцари быстро, гоня лошадей рысью, поднимая облака пыли, умчались по дороге, ведущей на северо-запад.

Гаральд не торопился, однако понимал, что когда пыл погони у рыцарей спадет, они, поняв свою ошибку, либо вернутся, либо устроят засаду, зная, что по другой дороге Гаральд не пойдет, ибо только эта дорога ведет через узкий проход в горах, единственный на этом направлении. Потому, останавливаясь на ночлег, Гаральд каждый раз выставлял часовых, дежурили по очереди, примерно по два часа, время смены часовой определял сам, наблюдая движение звезд на небе, или по своим личным ощущениям. Пользоваться для отсчета времени свечой или лучиной, как было принято, Гаральд не рискнул, огонь мог выдать расположение лагеря.

Однажды ночью Гаральд, не дождавшись когда Жульен, отстояв свою смену, придет его будить, сам решил пойти и сменить часового, но обнаружил его мирно спящим под кустом. Огромная полная луна заливала бледным светом поляну, где Жульен, слегка похрапывая после сытного ужина, спокойно спал, положив под голову лук и стрелы, рядом лежал, аккуратно завернутый в тряпочку, кусок недоеденного жареного мяса. Разбуженный Гаральдом часовой вскочил, виновато моргая заспанными глазами.

— Простите, мессир, — невнятно пробормотал он, — я, кажется, немного задремал, виноват, накажите меня, я, я.., — он не находил слов, еще не осознавая до конца всю серьезность своего проступка.

— Я не стану тебя наказывать, Жульен, — спокойно ответил Гаральд, — но учти, часовой, уснувший на посту, может уже никогда не проснуться.

Жульен вздрогнул, сонливость прошла мгновенно, он представил, как острый меч тамплиера пронзает его, спящего безмятежным сном.

— И еще, — продолжал Гаральд, — ты выбрал не самую лучшую позицию здесь, на поляне, освещенной луной.

— Когда я заступал на пост, луна еще не взошла.

— Проспал восход луны, — а мог проспать и закат своей жизни, — назидательно подытожил Гаральд, — я понимаю, ты изголодался за время нашего путешествия по пустыне, но неужели память о голодных днях так терзает тебя, что ты решил не расставаться с едой даже на посту? А теперь иди в шатер спать.

Жульен ушел не забрав, то ли по забывчивости, то ли из чувства вины, еду, которой он хотел полакомиться на посту. Он улегся в шатре на мягкой постели из хвои, но до самого рассвета так и не сомкнул глаз.

Гаральд, приняв пост, внимательно осмотрел поляну, освещенную луной, и, не заметив ничего подозрительного, занял позицию в зарослях тамариска, скрытых в тени растущих перед поляной сосен. Вскоре до его слуха долетел неясный шорох, будто кто-то пробирался к лагерю, обходя поляну. Он вытащил из ножен меч, напряженно всматриваясь во тьму. Шорохи затихли, но через время повторились вновь.

— Кто это? — подумал Гаральд. — Зверь или человек? Походка слишком легка и осторожна для человека, но чем вызвана осторожность зверя?

Несмотря на то, что Гаральд прислушивался к каждому звуку, стараясь определить направление движения того, кто пробирался к лагерю сквозь кустарник, темная фигура зверя возникла перед ним внезапно. Это был крупный матерый волк. Он молча смотрел на Гаральда горящими, как два угля, желтыми глазами, он не убегал, не нападал, оценивая опасность, которую может представлять для него вооруженный мечом человек. Не двигался и Гаральд, сжимая в руке обнаженный меч. Стоило сделать лишь одно неверное движение, и зверь кинется на него. Дальше все решали мгновения — успеет ли Гаральд пронзить волка мечом раньше, чем тот вцепится зубами в его горло?

Обычно волк не нападает на человека, если для него нет смертельной опасности, Гаральд медленно опустил меч, сделав шаг назад, волк не двигался. Учуяв опасность, тревожно заржали лошади.

— Так вот зачем ты шел к нам, — тихо сказал Гаральд, — хочешь есть?

Он наклонился, поднял мясо, оставленное Жульеном, развернул его и протянул волку:

— Бери, ешь, и оставь в покое лошадей.

Волк втянул ноздрями воздух, ощутив запах мяса. Человек — не враг, он протянул волку еду, но взять ее из рук человека зверь не решался, он все так же стоял, опустив морду, заворожено глядя на кусок ароматного мяса. Тогда Гаральд положил еду на траву и сделал три шага назад, не выпуская из руки опущенный до земли меч.

Волк подошел, понюхал мясо и принялся есть, он ел не спеша, спокойно, он доверился человеку. Гаральд мог, воспользовавшись доверием зверя, убить его, но не стал этого делать, он был убежден, что нельзя обманывать ни детей, ни зверей, ни те ни другие не способны на вероломство.